Максим Жуков. Рассказ «Манекен»
***
Темнота сковывала его движения, мешала мыслить и подавляла волю. Страх темноты укреплялся и рос в нём с самого детства. Гнездился где-то под потолком и пристально следил за мальчиком. Ему всегда казалось, что он живой. Страх – это подобие человеческой тени, у которой есть все признаки живого существа. Конечно, беспокойство такого рода считалось необоснованным, но, тем не менее, оно часто передавалось отцу и особенно − матери. Родители были вынуждены оставлять в детской комнате свет, и мальчик, нервно ёрзая и переворачиваясь с одного бока на другой, засыпал.
И снова безлюдное место. Где-то высоко над головой зарябили лампы, и стало чуточку спокойнее. Конвейер на несколько минут остановился. Шестерёнки механизма заскрежетали, издав душераздирающий звук. Роман Шведов вытянулся в струну. Он до боли прикусил нижнюю губу и почувствовал, как тело медленно покрывается мурашками. Время замедлилось, превратившись в бесконечный телесериал. Разглядывая в полутёмном помещении цеха стройный ряд манекенов, он теребил ремень своих форменных брюк. Сегодня он при параде. Одет с иголочки, словно завтра на свадьбу, – вот только на свою или чужую? Он не знал, равно как и то, что здесь делает. Манекены… Свежевыкрашенные и отполированные, они, казалось, светятся в темноте. По всей видимости, здесь находились только особи мужского пола. Неестественно подтянутые, как в комиксах или американских фильмах, где актёров повсеместно пичкают допингами. На них ещё отсутствовала одежда, и они стояли в чём мать-машина создала, поставила на конвейер и приказала грозно: «Служи!» И манекены, как будто согласившись с приказом, синхронно кивнули. Ромка опешил. На всякий случай он ущипнул себя за руку и потёр переносицу. Фух… Вроде бы показалось.
Шведов чуть слышно сглотнул и подошёл ближе. Тусклые лампы издавали раздражающий гул. В воздухе пахло палёной пластмассой. Мелкие частички пыли оседали в носоглотке, вызывая неудержимое желание чихнуть. Однако
молодой человек, превозмогая раздражение, сделал ещё один осторожный шаг вперёд и оказался рядом с конвейером. Глаза лихорадочно блуждали по сотне, нет, даже тысяче манекенов. Неожиданно взгляд остановился на одном
из них.
− До чего же похож, – сухо прошептал Шведов.
Этот манекен отличался от других «собратьев». Он выглядел более подтянутым, с отлично накаченными бицепсами и прессом. На лице даже сохранились родинки и угри. «Негоже такому красавцу в будущем стоять в затрапезном магазине и играть роль вешалки. Я найду тебе место намного
лучше», − подумал Роман. Он огляделся по сторонам и хотел уже стащить манекен, как конвейер неожиданно ожил и погнал вереницу манекенов в бесконечность.
Ромка сначала пытался поспеть за конвейером, он бежал что есть мочи, пытаясь не упустить из виду свою копию. Но потом она незаметно слилась с остальными, и он с запозданием понял, что потерял «себя» навсегда…
***
Облачённый в белую рубашку, чёрные брюки и туфли, Роман привычно стоял на посту. Ноги давно затекли, а спина не переставала болеть уже год, но он всё равно изо всех сил удерживал на лице подобие радости. Покупателей с их придирчивым интересом к золоту и серебру он не воспринимал вообще, бесцельно блуждая взглядом по сверкающим витринам магазина. Ничего удивительного здесь нет, ведь прошло почти три года, как он уволился из известной торговой фирмы, где работал обычным грузчиком.
Сразу же перешёл в ювелирку и оставил грязную, пропитанную потом одежду и плохо оплачиваемый труд. «С годами на многие вещи смотришь проще, на что-то и вовсе закрываешь глаза».
Роман дождался, когда последняя тучная леди приобретёт дорогое колье, и подошёл к стеклянной двери магазина. Сорокаградусная жара буквально испепеляла всё живое. Люди ходили одурманенные, жадно хватая ртом воздух. На первом этаже трёхэтажного ювелирного магазина было прохладно. Его стул стоял прямо напротив настырной сплит-системы, готовой день и ночь морозить всё и вся. Роман её немного побаивался и предпочитал обходить стороной. Если бы он мог, многое обошёл бы в своей жизни. Взять хотя бы их офис – да это же камера моральных пыток!
Каждый день перед началом дежурства там собирались охранники их агентства. Здание находилось в центре города и располагалось возле основных охраняемых объектов. Из «счастливчиков», что ежедневно стояли по стойке смирно в полуподвальном помещении офиса, день за днём «выращивали» настоящих охранников. Кто из них считался хотя бы наполовину «настоящим», Роман представлял с трудом, пропуская мимо ушей выхолощенную речь начальника охраны.
− Итак, сопляки, вы здесь собрались не для того, чтобы спать, уныло кивая мне гривами! – прокричал накаченный охранник в белой рубашке, которая туго обтягивала его широкоплечую фигуру. Здоровяк чем-то напоминал Роману специального агента Хоббса из фильма «Форсаж». Говорил он нудно, но по существу. Его монолог оживляли лишь бранные словечки в адрес охранников. Забористые выражения неизменно выводили из оцепенения «манекены», и те начинали как-то неестественно смеяться. Однажды, пожелав разнообразить скучную речь, Роман спросил Хоббса:
− И каким же должен быть настоящий охранник?
Коллеги зашипели на Шведова, но было поздно – речь начальника затянулась ещё минут на двадцать. Оказалось, настоящий охранник должен быть идеальным снаружи и внутри. Кроме основных обязанностей: соблюдать порядок, дисциплину и предотвращать хищения на объекте,
были и другие. Роман тяжело вздохнул и, на секунду прикрыв глаза, принялся проговаривать про себя: уметь оказать первую медицинскую помощь, при пожаре принять меры по ликвидации очага возгорания, при теракте, при обнаружении подозрительных объектов и свёртков… Везде должен, обязан, должен, обязан… Да что же я, полицейский или супермен, которому по жанру полагается спасать мир? Охранникам, по инструкции, запрещается даже разговаривать. И остаётся тупо стоять и пожирать взглядом посетителей, с постными лицами разглядывающих украшения. До чего же достало! Работать за мизерную зарплату, быть образцовым и при этом казаться пугалом – обычным рядовым манекеном, которых тысячами штампуют охранные агентства. Неужели труд охранника с виду кажется таким уж простым, что за него и половину полицейской зарплаты отдать жалко?
В магазин на всех парах ворвалась симпатичная девушка. Продавцов, как назло, рядом не оказалось. Не зная, к кому обратиться, она покосилась на охранника.
− Извините, а у вас есть подвески с цветными камнями?
− А-а…
− Ну а кольца свадебные в серебре?
Чем отличается свадебное кольцо от обычного, Шведов не знал. И вообще, за последние три дня он ни с кем не разговаривал. Даже с родителями. Слишком уж поздно возвращался с работы.
− Я не…
− Понятно, – отчеканила блондинка и тут же покинула магазин. Роман даже не успел сказать ей обычное в таких случаях «До свидания».Словно из-под земли появилась уборщица. Женщина выглядела на шестьдесят, но её уставшее лицо многие сотрудники магазина считали красивым.
− Ты что, язык проглотил?
− …
− Видел, как она выражала свои чувства?
− Нет.
− А как она чуть покраснела?
− Не видел.
− Ты хоть разговаривать научись. Только и можешь: «Не видел, не знаю». Что ты за охранник такой?
− Какой есть, − вздохнул Роман и снова подошёл к двери.
– Так, чего прислонился к стеклу? Не ценишь мой труд?
Она ловко прошлась шваброй по коврику около входа, заставив Романа ретироваться к стулу.
− Вот так бы и сидел весь день, а то топчешься у двери − народ пугаешь.
− Это как? – удивился Роман.
Клавдия смерила его придирчивым взглядом. Его гладко выбритая голова и широкие плечи невольно вызывали опасение. Если бы только не добрый взгляд, он походил бы на громилу.
− Да ладно вам, я ведь, по инструкции, должен стоять в дверях, а садиться на стул только когда устал или нет посетителей.
− Надо же!
Тётя Клава выпрямилась и поставила швабру в угол:
− А я всю жизнь мою полы без инструкции. И ничего. Никто не жалуется.
− Просто для вас нет учебников.
− Мозгов у тебя нет, − тяжело вздохнув, тётя Клава продолжила мыть полы. − Только и делаешь, что стоишь днями, как истукан. Пользы – ноль. Только косяк своей одеждой хорошо вытираешь. Смотри – блестит лучше, чем от моей тряпки! Молодой, красивый. Нашёл бы себе хорошую работу, женился на красавице да детишек нянчил.
«Если бы не тот выкидыш, давно бы нянчил», − подумал мрачно охранник. Он и впрямь собирался жениться. Сделал своей стройной избраннице предложение, подарил дорогое кольцо и сладко поцеловал. Софья так и раста яла в его объятиях. Они почти поверили, что будут счастливы. Если бы только не это «почти». Оно ритмично пульсировало в мозгу и разъедало его изнутри. Ромка заскрежетал зубами. Вспомнил её измену. Когда она при нём звонила своему любовнику и уходила. Каждый раз уходила от него, оставляя дверь открытой. И в эту дверь проваливались их отношения. Почти четыре года признаний, надежд и тепла, которые уже не вернуть. После их громкого расставания у Софьи случился выкидыш. Она возненавидела Романа. Всё, кончилась теплота. В ней появились первые корки льда. Охранник нахмурился, поднялся со стула и замер у косяка. В магазин вошла покупательница.
− Надо же, я думала, вы не настоящий, выглядите, как манекен!
− Знаю, − невесело отозвался охранник и поправил воротник рубашки. Кому-то лучше думается, когда он нарезает круги от точки А до точки Б. Кто-то любит теребить ремень или ощупывать небритый подбородок. А ему нравилось превращаться в статую. Или не нравилось? Во всяком случае, так действительно думалось лучше.
− Как манекен, − повторила она чуть слышно.
− Это мне уже не раз говорили, − прошептал он вслед подымающейся на второй этаж женщине, а про себя подумал: «А может, я и впрямь манекен? Пластмассовый изгой, которого поставили у входа отпугивать пьяных и нищих?»
Ромка хмыкнул и занял привычное положение.
− Смотри, как манекен, − сказал молодой человек своей девушке, тыча пальцем в задумчивого Романа.
«В обезличенном мире заготовок людей человек приобретает необъяснимое чувство утраты, ощущение того, что жизнь исчерпала себя, а каждый второй человек превратился в раба».
− Да не манекен, а живой человек. Живой я! – выпалил, не выдержав, Шведов. Продавцы сочувственно посмотрели на него, но ничего не сказали, продолжив свои разговоры. Им беседовать разрешалось, а ему, по инструкции, – нет. Да пошла бы… Эта инструкция! И, подойдя к тумбочке, он вытащил кипу листов и выкинул в мусорное ведро.
− Ишь какой! Я только что весь мусор выбросила, а он уже гадит, – пробурчала уборщица.
− Тётя Клава, гадят, сидя за кустом на заброшенной стройке в компании пауков, клещей и голодных собак.
− А чувство юмора у тебя есть.
− Есть! – впервые за долгие годы улыбнулся Роман.
Внутренне он ликовал. И хотя это практически не выражалось снаружи, изнутри он понемногу оттаивал. Хорошее настроение подогревало аппетит. Из всех радостей жизни на работе только и остаётся – поесть да посмотреть на пухлые бёдра зашедшей на огонёк незнакомой «принцессы». Ромка пожал плечами, кивнул продавцам и скрылся в подсобном помещении.
Тусклый свет маленькой комнатки высвечивал два небольших столика. За тем, что справа, обычно располагался директор, любивший долго общаться с Москвой. Сегодня стул директора пустовал. На столе лишь кипа бумаг и постоянно трезвонивший телефон. За вторым столом сотрудники собирались в обеденный перерыв, балуя себя деликатесами. Меню же Романа, по обыкновению, считалось скудным – суп без намёка на мясо либо варёные сосиски с квашеной капустой. Иногда он брал с собой картошку или яйца.
Разогрев в микроволновой печи свой обед, он проглотил увесистый кусок колбасы и поперхнулся. Хорошо, что кружка с водой оказалась рядом. Охранник немного отпил из неё и протолкнул вредину в недовольно урчащий желудок.
Сотовый телефон на поясе завибрировал. Роман посмотрел на входящий вызов. Звонили из офиса.
– Слушаю.
Далёкий голос почти приказал:
− Надо выйти на подработку сегодня в ночную смену. На мебельный, рядом с твоим домом.
«Надо. Дурное это слово. Это тебе “надо” или всё-таки мне? Думаешь, мне деньги нужны? Нет, нужны, конечно, но не до такой степени – я же работаю второй месяц без выходных. Ты предлагаешь мне и сон променять на работу?»
− Заплачу в тройном размере. Соглашайся, Шведов.
− Согласен.
Роман дал согласие ещё до того, как подумал: «Почему это наша жадная контора предлагает мне лишние деньги? Что-то тут не так». Начальник спешно с ним попрощался и повесил трубку.
Через несколько часов Шведов переступил порог огромного мебельного магазина, и его сразу пронял неприятный озноб. Многочисленные сплит-системы нагнетали дьявольский холод. Ромка поёжился и огляделся по сторонам. В салоне стояли роскошные диваны и кровати. По углам ютились кухонные гарнитуры, столы и стулья. Повсюду, как в Африке, возвышались огромные пальмы в плетёных кадках. «Только обезьян не хватает», – ухмыльнулся Роман.
Дверной замок за его спиной щёлкнул, и, оглянувшись, охранник увидел, как медленно опускаются за ним дверные жалюзи. Инструктаж проведён в полном размере по всем двум этажам. У него из специальных средств имеется резиновая палка, наручники и неработающий фонарик. «Ну и зачем он мне?» Шведов постучал фонариком по двери – вдруг заработает – и принялся разглядывать жалюзи. Вскоре они со скрежетом замерли. На Романа навалилось щемящее чувство замкнутого пространства. Свет в магазине горел только в узком коридоре, который вел в туалет. Тьма с каждой секундой, казалось, подступала всё ближе. Пытаясь освободиться от её гнёта, Шведов пошёл в сторону света.
Диваны и кровати, казалось, внимательно наблюдали за ним, пряча за собой невидимых существ. Ромка вспомнил, как сменившийся охранник в шутку упомянул про домового, и вытащил резиновую палку из конуса:
− Кто тут у нас прячется, а?
Ему не терпелось нарушить давящую тишину. Дома, оставаясь один, Роман любил слушать любимую музыку или оставлять включённым до утра телевизор. Здесь же кроме слабого гула сплит-систем он ничего не слышал. Разве что только свои шаги. Шведов посмотрел на светящийся в темноте циферблат наручных часов. Прошло всего пять минут, а казалось, что целая вечность. «Если не приободриться сейчас – к утру я просто свихнусь».
В дальнем конце зала один из диванов подозрительно скрипнул, будто на него кто-то присел. Ромка напрягся. Сгорбившись, он склонился у огромной кровати с готическими канделябрами и вгляделся в темноту. «Снова эта проклятая темнота! Она как будто преследует меня».
− Тут есть кто-нибудь?
По залу прокатилось раскатистое эхо. Ещё один диван крипнул. Роман от неожиданности подпрыгнул и, перемахнув через кровать, прижался к полу. Прикрыв глаза, он сбивчиво прочитал молитву, потом снова открыл глаза и осторожно выглянул поверх кровати.
− Что ещё за игры? Ты вздумал со мной поиграть?
Роман ощупал рукой пустой конус и вздрогнул.
«Видимо, я выронил палку, когда перепрыгивал через кровать». Обойдя кровать, он уставился на белый след на полу. Если бы не свет из коридора, он бы его не заметил. Рома присел и внимательно осмотрел белую отметину, будто от побелки. Всего полчаса назад, когда ему показывали объект, он проходил здесь и даже при ярком освещении ничего не заметил. Скорее всего, след появился только что. Всего пару минут назад. Он походил на отпечаток ноги, немного смазанный и незначительный по размеру, но явно принадлежащий человеку.
Ужас охватил Романа, и он бросился к выключателям. На повороте он зацепился за диван и с грохотом свалился на пол. Рома скорчился, будто его душили. Лицо покрылось испариной. Капли пота поползли к кафельному полу по горячей коже. Неожиданно что-то совсем рядом шлёпнулось на пол.
Для Шведова пол превратился в разогретую докрасна сковородку. Он как ошпаренный вскочил и в два прыжка оказался у стены с выключателями. Перещёлкав их все, он взвыл и, развернувшись к залу, прижался спиной к стене.
Шведов оглядел мёртвый зал и, не обнаружив никого, быстрым шагом направился в сторону «готической» кровати. Его палка лежала рядом как ни в чём не бывало. Охранник подобрал её и, повертев в руках, громко спросил:
− И где ты сейчас? Спрятался? Знай, я не боюсь тебя!
И только он это сказал, из-под кровати пулей выскочил перепуганный кот.
− Ах ты, зараза!
Роман размахнулся и швырнул резиновую палку в бестию.
− Я чуть с ума из-за тебя не сошёл!
Желая разыскать животное, Шведов долго бродил между диванами. Кот, казалось, бесследно исчез. Рома исходил весь объект вдоль и поперёк, заглядывал даже в кадки с пальмами, – безрезультатно.
День, проведённый в ювелирном магазине, напомнил о себе нестерпимой болью в спине. Болели руки, ноги, а когда и голова перестала мыслить, Шведов заглянул в комнату охраны. На столе покоились кипа старых отчётов, кружка с остатками чая и пачка сигарет. Пытаясь отвлечься, Роман присел на шаткий стул и принялся рисовать на каждом листе весёлую рожу. «Ты давно ни с кем не общался, так? По инструкции запрещается разговаривать, но и тупеть с каждым днём не приветствуется». Он закончил рисовать и, схватив листы и булавки, лежащие на столе, вернулся в зал. В центре помещения диваны стояли рядом друг с другом, образовывая правильный круг. Шведов пробрался в середину зала и стал прикреплять булавкой к спинке каждого кресла нарисованную рожицу.
− Так, ты будешь зваться Умник, − Рома кивнул роже с ухмылкой, больше похожей на испуг. Более рационального имени в голову не приходило. Во всяком случае, пока. – Ты, одноглазый товарищ, будешь зваться Василием, а ты, мой сморщенный друг, − обратился он к следующей рожице, − будешь Фредом. Что, не хочешь быть иностранцем? Долой Штаты? Куда их засунуть? Не-е… Это ты зря! Ладно, назовём тебя Федей. Нормальное русское имя.
«Фёдор», согласившись, кивнул. Роман внезапному
оживлению кресла совершенно не удивился. Он будто этого ждал.
− Ты, − Шведов подмигнул пухлому женскому личику, − будешь у меня тётя Клава. В жизни я почти с ней не общаюсь. Строгая и воспитанная при коммунизме уборщица.
Она меня за каждое «неправильное» слово может повесить. Так что поговорить с ней в этой жизни навряд ли удастся.
– Ну и ты, − Рома повернулся к последнему креслу и прикрепил к нему самую аккуратно и грамотно нарисованную физиономию, − будешь Максимом.
Через несколько секунд все кресла обрели дар речи и стали громко спорить. Из их разговора охранник понял, что кот пробрался в мебельный салон с улицы через форточку, которая всё ещё оставалась открытой. Похоже, его напарник не сдал ему смену надлежащим образом.
− По инструкции он должен…
− Никто никому ничего не должен, запомни, студент! – нарисованное лицо Максима исказилось от гнева. Нахлынувшие эмоции добавили красного цвета. Казалось, ещё немного – и лицо «поплывёт».
− Инструкция, да и все эти пыльные талмуды, нужна для начинающих. Не зря ты её выкинул. Но физическое действие не подкреплено внутренним отторжением. Сколько уже работаешь?
− Три года, − замялся Шведов.
− Столько лет парень пашет, как проклятый, знает все охраняемые объекты, входы и выходы, лазейки, уловки и не может отойти от проклятых формальностей!
− Я образцовый! – похвалился Роман.
− Ты идиот, если так думаешь. Твоя рожа на фотографии в офисе нужна для показухи. Они чихать хотели на твою «образцовость». Ну, скажи, ты за эти три года получил какую-нибудь премию или значок?
Роман опустил голову. Он почувствовал, как уши его краснеют. От стыда он готов был провалиться на месте:
− Значит, работа в охране не должна выливаться в мучения?
− Конечно! Ты можешь носить другие туфли, не «по уставу», но чтобы они не жали, ты можешь купить воды и пить её прямо на рабочем месте, а не терпеть, с тоской глядя на часы. Ты можешь что-то писать на посту, сочинять, фантазировать, разговаривать, петь, когда никого нет рядом. Живи. Живи прямо там, где стоишь, ибо твоя жизнь бесценна. Она одна, и так просто, задёшево продавать её, получая взамен лишь мучения, – несправедливо и неправильно.
– А как же учебники и инструкции для охранников? − не унимался Шведов.
«Максим» стал пунцово-красным:
− Они у-ста-ре-ли!!!
Роман закрыл уши и сделал несколько шагов назад. Его предположения оказались верными. Он с каждым днём утрачивал свою уникальность и неповторимость. Друзей у него немного, да и те какие-то неживые. Мебельные монстры, ожившие в его фантазиях, словно заменяли ему настоящих друзей. По сути, он общался сам с собой, но думать и говорить – не одно и то же.
− Насчёт человечности, − обратился он к предпоследнему креслу с лицом тёти Клавы.
− У тебя с этим всё в порядке, – ответила уборщица.
− Ну, хорошо.
Роман вдруг опомнился:
− Вы мне покажете, где находится дверь?
− Нет. Мы ведь обычные кресла и ног у нас нет, − извиняющимся голосом сообщила «тётя Клава».
− Я знаю, что делать! – выпалил Шведов.
Роман сорвал листки со спинок кресел и пошёл в сторону комнаты охраны. Усевшись за стол, он выхватил из скомканной пачки сигарету и вдруг вспомнил, что не курит, да и в помещении курить не разрешалось. Пощёлкав
компьютерной мышкой по видеоизображениям камер, установленных по всем двум этажам, Роман действительно заметил слегка приоткрытую дверь.
Постучав фонариком по столу, Шведов с удивлением обнаружил, что тот заработал.
− Отлично!
Потом он достал резиновую палку и целеустремлённо пошёл в дальний конец зала. Около подсобных помещений находилась винтовая лестница, ведущая на второй этаж, и прямо напротив неё находилась неприметная с виду дверь. Роман, как того требовала инструкция, осторожно толкнул её резиновой палкой и зашёл внутрь. Мощным лучом фонаря Роман высветил заброшенный кухонный стол, несколько тумбочек и холодильник. Небольшое окно с железной решёткой было открыто настежь. Тёплый июльский ветер проникал внутрь и приносил с собой аромат шашлыка и пьяные голоса.
Он подошёл к окну и попытался закрыть его. Внезапно из окна высунулась волосатая мужская рука. Пьяный грубый голос сорвал с него всю задумчивость:
− Дай прикурить!
Роман заорал. Вырвался и, схватив резиновую палку, ударил со всей силы по руке. Пьяный мужчина принялся крыть его матом. Потом принялся колотить по стене. Роман воспользовался моментом и закрыл окно. Удары сыпались один за другим, но Шведов будто не слышал их. Он с трудом пытался понять, что с ним только что произошло.
О том, что случилось, он решил никому не рассказывать. Когда прошло несколько дней, ему приснился ещё один сон.
Роман Шведов снова оказался на заводе. Он увидел знакомые станки, огромный конвейер и старые столы, на которых рабочие оставили свои вещи. Роман медленно побрёл к конвейеру, на котором стояли знакомые манекены. Пытаясь найти среди них себя, он пошёл вдоль механизма, пристально вглядываясь в одинаковые лица заготовок-охранников. Пройдя метров двести, он натолкнулся на будку, в которой горел тусклый свет. Роман хотел её сначала обойти, но потом увидел слегка приоткрытую дверь и машинально потянулся к ручке. Дверь приоткрылась сама.
Шведов зашёл в будку и уставился на пыльную приборную панель. Многочисленные рычажки и тумблеры очаровали его. Ещё в детстве он любил играть с игрушечным подъёмным краном. Перемещая стрелу, он, затаив дыхание, следил, как маленький упрямец подымает тяжёлый груз. Шведов и потянулся к приборной панели. Ни одна из кнопок не оказалась подписана. Правда, на некоторых из них пыли было значительно меньше, поэтому охранник воспользовался ими. Конвейер моментально ожил. Шведов осторожно покрутил рычаги и наугад щёлкнул по нескольким тускло светящимся кнопкам. Конвейер заскрипел и погнал бесконечную череду манекенов в обратную сторону. Шведов отлично помнил, что в прошлом сне раздетые манекены уходили в дальний конец цеха. Теперь же они возвращались наполовину одетые и подкрашенные.
Охранник прижался к мутному стеклу, чтобы лучше разглядеть манекены. Минут через пять, увидев себя, он отпрянул назад и принялся искать привычную красную кнопку.
Он бросил быстрый взгляд на свою движущуюся копию. На этот раз она оказалась облачена в солидный костюмчик. Ромка нажал сбоку панели заветную кнопку, и конвейер неохотно остановился. Шведов облегчённо вздохнул.
Молодой человек вышел из будки и направился к манекенам. На этот раз не только глаза манекена казались живыми. Всё его лицо казалось настоящим. Манекен, завидев его, натянуто улыбался и повторял:
− Добрый день. На втором этаже у нас находится золото. Всё серебро представлено здесь. Если что, обращайтесь!
Подошедший к своему двойнику Роман слегка толкнул его. Клон стал путать слова, а потом затих. Шведов помрачнел:
− А ну, говори, что здесь происходит! Я с тобой разговариваю, пугало!
Манекен молчал.
Роман разглядел едва заметные провода под рубашкой. Выходит, он робот? Роман залез на конвейер и потянулся к проводам. Манекен неожиданно ожил. Схватил его за руку и ледяным тоном произнёс:
− Ты жалок и слаб. Наверняка давно не ходил в тренажёрный зал и предал забвению занятия спортом.
− Откуда ты знаешь?! – удивился Роман.
− Я знаю всё!
− Невозможно! Ты же кукла, клон!
− Нет, это ты манекен. Ты потерял интерес к жизни два года назад. Ничему не удивляешься, ничего тебя не интересует. В глазах – лёд, и только когда тебе делаешь больно, оживаешь.
− Отпусти!
Роман, стараясь освободиться, ударил коленом в пах манекену, но только сильно ушиб свою ногу.
− Отпусти, друг, умоляю…
− Ты мне никто. Я – живой и полноценный. Сейчас мне установят новую версию программы и у меня исчезнут все недочёты. Я буду живее тебя, понимаешь? Так что это ты кукла, а я живой!
Шведов напрягся и дёрнулся в сторону проводов, торчащих из-под рубашки манекена, и, зацепив их, рванул на себя. Манекен нахмурился, поднял Романа над собой и швырнул в контейнер с мусором.
***
Наутро он почувствовал себя на удивление бодро. И хотя боль в пояснице и руках не унималась, Шведов списывал всё это на лёгкие недомогания. Увиденное во сне потрясло его. Сначала он даже не мог ни о чём думать – только о себе и о клоне. Поездка в маршрутке на работу сопровождалась неестественно бодрыми и даже резкими движениями. Он чутко и своевременно отвечал на вопросы водителя и очень точно подсказал одной пассажирке, как ей добраться до вокзала. Окончательно он пришёл в себя уже на работе.
Привалившись, по привычке, к входной двери, Роман разговаривал с симпатичной девчонкой. Теребил в руках сотовый телефон и жевал ментоловую жвачку. Уборщица, вопреки ожиданиям, не сделала ему ни одного замечания. Сначала Шведов подумал, что она заболела, но потом до
него вдруг дошло, что дело не в ней. «Сдаётся, я меняюсь в лучшую сторону. Ещё совсем недавно я даже побоялся бы подойти к незнакомке. А теперь разговариваю с ней, как будто мы знаем друг друга с детства».
В магазин, словно приведение, зашёл начальник охраны. Вообще-то Слава любил незаметно просачиваться на объект и наблюдать за распустившимися охранниками. Но сегодня Роман его «спалил», но, как ни в чём не бывало, продолжил беседовать с девушкой из соседнего отдела по имени Оля.
− И тебе не стыдно? – спросил через минуту Слава.
Роман с иронией посмотрел на него:
− Честно? Ни капельки! В магазине посетителей нет. Начальства не видно. Иногда нужна разрядка, ты не считаешь?
Придирчивый взгляд Славы пробежал по спрятанной за витриной бутылке минералки, по торчащему из кармана брюк Шведова пакету леденцов и, наконец, остановился на смущённой девице.
− И когда ты успел так распуститься?
− Недавно, а что?
В этом вызове присутствовало всё. Шведов отлично знал, как себя ведут охранники на других объектах. По сравнению с ними Роман – всё равно паинька.
− Придётся снимать тебя с Доски почёта.
− И я так подумал. Слишком долго занимал казенное место. Год вроде?
Слава задумчиво кивнул и почесал подбородок:
− Рекорд для нашего агентства.
В этот момент Оля окликнула Шведова:
− Смотри, там, – сказала она шёпотом, показывая на дверь.
Роман выглянул на улицу. На дороге появился очередной бегун в белой футболке. На груди его пестрела гордая единица. Роман с завистью смотрел на спортсмена. Вскоре показались и другие. В отличие от «первого», они бежали все взмыленные. У половины из них бумажные листки с номерами отлепились и болтались, будто ценники. У одного толстяка «номер» всё-таки оторвался и, подхваченный ветром, полетел в сторону магазина. Бегун даже не заметил пропажи. Зачем ему номер? Он сейчас купался в лучах славы – многочисленные фотографы подбегали как можно ближе и снимали бегущую толпу.
Роман загрустил. Всего в сотне метров кто-то становится популярным, а его здесь и не видно. Есть, правда, видеокамеры, которые с механическим спокойствием записывают каждый его шаг, но толку от них? Если он и останется в каком-нибудь файле, то максимум на год, а потом его сотрут, посчитав ненужным.
Ромка подобрал смятый листок с номером, булавкой от удостоверения прикрепил прямо к рубашке. «Второй номер − подумать только! Вот она, возможность доказать себе и окружающим, что он не считается позорным».
Встревоженный Слава впился в него ледяным взглядом:
− Ты что задумал, «образцовый»? Уж не хочешь ли ты принять участие в этом забеге?
Роман вместо ответа широко улыбнулся. Некоторое время начальник молчал, потом тяжело вздохнул:
− Ну что ж. Я разрешаю тебе покинуть объект, к тому же здесь осталось подежурить всего пару часов…
Ольга вышла следом за старшим охранником:
– Подожди, я тебя сейчас сфотографирую.
− Фото на память? – спросил Ромка.
− Фото в журнал, − серьёзно ответила девушка.
И он ринулся к пёстрой толпе бегущих. Ольга успела запечатлеть его стремительный рывок. Его взгляд светился надеждой и тягой к свободе.
Через несколько дней все газеты опубликовали этот яркий снимок. И если присмотреться, можно увидеть в дверях магазина ошалевшего Славу. Шведов передал ему пост, и теперь настала его очередь быть манекеном.