Рассуждения о роли театра с Андреем Радочинским
Интервью в Астраханском ТЮЗе
Андрей Радочинский вот уже 18 лет работает в ТЮЗе, направляя свое творчество то в актерство, то в режиссуру. Об этом и о том, какую роль играет театр в жизни людей, читайте в нашем интервью.
Стоило только начать
– В Вашей творческой биографии прослеживается сразу несколько ролей: режиссер, актер, театральный педагог… Какие приоритеты вы расставляете в этом разнообразии?
– Актерская профессия сейчас вообще ушла из моей жизни. Но надеюсь, не навсегда. Интерес к ней живет, культивируется, периодически громко о себе напоминает. Если сойдутся все необходимые составляющие для интересной работы – то всё возможно.
Что касается режиссуры и педагогики… Сложно сказать о приоритете. Наверное, это вопрос периодичности. То одно, то другое время от времени выходит на первый план. Хотя я прекрасно понимаю, что размениваться в этих вопросах нельзя. Если педагогика – то только она. Целиком и полностью. И это правильно. Но, видимо, не для меня.
В общем, и то, и другое, однажды войдя в мою жизнь, эту жизнь собой организовало, заполнило, а теперь пойди разберись, как расставить приоритеты. Стоило только начать…
Фундамент для таланта
– Будучи астраханцем, Вы уехали учиться в Екатеринбург, театральная школа которого славится на всю страну. Какой багаж удалось привезли оттуда?
— Я – анисимовец, то есть учился у профессора Анисимова Вячеслава Ивановича. И этот период один из главных в моей жизни, во многом основополагающий. В профессии-то уж точно. Багаж знаний, который я приобрел в этой школе, со мной сегодня, он проверен временем. Это фундамент здания, на котором строятся новые этажи. И даже если выстраивая что-то, я иду не по школе, то прекрасно понимаю, какие законы нарушаю — и только это знание дает, как мне кажется, право их нарушать.
Театр задает вопросы, а не отвечает на них
– На ваш опытный взгляд, какова главная миссия театра, и меняется ли она с изменением самой жизни и самих людей?
— Сложный вопрос… Мое отношение к театру, к его миссии с течением времени меняется. Станиславский вроде бы всё обозначил, сказав, что театр есть искусство отражать жизнь. Но на самом деле возникает еще больше вопросов — что принимать за жизнь? Что действительно имеет смысл «отражать», а что иллюзорное Ничто, на которое не стоит тратить время?
Человек вообще думает одно, говорит другое, делает третье… Где он настоящий? И это уже задача художника, исходя из своих личностных, духовных, общечеловеческих приоритетов, пытаться как-то разобраться в этих вопросах. Порождая, кстати, тем самым еще больше вопросов. Но это не беда, это даже правильно. Театр тем и занимается, что вопросы задает, а не отвечает на них. Был бы в этом какой-то смысл… Вообще поиском смыслов (или разрушением бессмысленности — как угодно) и должен заниматься театр.
А еще у Шапиро есть мысль о том, что театр должен перевести человека из душевной статики в состояние душевной динамики. Прекрасно сказано. Подписываюсь.
Театр — это организм, который способен жить только в состоянии движения, поиска, устремлений. Театру необходима новая кровь, для ощущения себя организмом здоровым. И локально, и глобально – как угодно, но время от времени — обязательно.
Рецепта воздействия нет
– С годами, наверное, все сложнее угодить зрителю, а театру непросто оставаться востребованным. Каков ваш рецепт правильного воздействия на публику?
— А я не думаю, что зрителю нужно угождать. И даже ставить перед собой цель понравиться ему – тоже неправильно. Не нужно принижать зрителя таким отношением. Он не просто сторонний наблюдатель и уж тем более не заказчик спектакля — того, что и как должно быть сделано исходя из его сегодняшних предпочтений. Зритель – это активный, непосредственный участник спектакля. Актеры, взаимодействуя друг с другом на сцене, подразумевают присутствие зрителя и воздействуют не только на партнера на сцене, но и на зрителя в зале. И зритель отвечает ему. У него нет текста, но он отвечает эмоционально, интеллектуально, энергетически, как угодно. И тогда возникает спектакль. Или не отвечает, и тогда спектакль не возникает. Это большая или малая, но обязательно, совместная работа.
А что касается «рецепта воздействия», то он не может быть один на все случаи жизни, на все спектакли. Как не может быть одного рецепта для борьбы со всеми болезнями. Каждый раз изобретается новый. И не всегда научно. Иногда алхимически.
О «Каштанке»
– Нельзя не спросить вас о Чеховской «Каштанке» в постановке Андрея Радочинского. Спектакль ТЮЗа сравнивают с волшебством на сцене и сказочным сном, в который зрители погружаются от начала до конца. Изначально вы ставили именно эту цель?
— Когда я перечитывал «Каштанку» (которая, кстати, не была моей любимой книгой детства), то испытал какое-то абсолютно новое ощущение. Оно похоже на то, как вы просыпаетесь и не можете вспомнить свой сон, но ощущение от него осталось ярким, и очень сложно выразимым. И именно это ощущение от прочитанного мне и захотелось воссоздать на сцене. И это не уникальная ситуация. Все спектакли так и создаются, по крайней мере, у меня — из возникшего ощущения, которое ты пытаешься визуально, вербально, как угодно, но обязательно воссоздать. Не от желания выразить определенную идею, раскрыть определённую тему — это всё важно и это всё будет, но потом…
Главное, это первое ощущение, которое является импульсом. Хотя слово «Ощущение» тоже не совсем верное. Просто выразить это словами, наверное, невозможно. Если бы все укладывалось в область слов, всё было бы гораздо проще. Выходил бы артист, произносил ряд необходимых, правильных слов и уходи бы со сцены — спектакль длился бы минуты три. Зрители бы благодарно аплодировали и окрылённые уходили по домам. Но всё куда сложнее… Поэтому театр – искусство синтетическое.
Планы просты…
— Вы много работаете, а есть еще нереализованное в творчестве? То, что мечтаете сыграть или поставить?
— Что касается актерской профессии, я, наверное, не совсем правильный актер. Кто-то мечтал сыграть Гамлета или Треплева, а сейчас мечтает о Клавдие или Тригорине. У меня никогда такого не было. Я был готов ко всему. Здесь и сейчас. И всё, что я могу и хочу, был готов вложить в то, что предлагают. Я в институте сыграл больше, чем потом в театре. По масштабу, по значимости… С режиссурой та же история. Есть в «портфеле» пьесы, которые я хотел бы реализовать со временем. И я спокойно воспринимаю течение времени: в конце концов, все будет так, как должно. Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. Наверное, я и режиссер неправильный.