Игорь Лысов: театральные размышления
Из беседы с худруком драмтеатра
О современной драматургии
Современная драматургия – это, скорее, сленг. Она отображает актуальность сегодняшнего дня, которая завтра уже исчезнет. Потому что завтра будет другая актуальность. Это очень скоропортящийся продукт.
Актуальные пьесы не требуют одаренности со стороны актеров – они требуют органики, типажей улицы.
Я всегда ищу современные пьесы, которые равны классике. То есть те, которые я могу одеть в одежду прошлого века и они не потеряются в ней. Тогда это заслуживает постановки.
Об актуальности искусства
Если сегодня все ходят с гаджетами, если существует наркомания – я должен сказать со сцены, что это плохо, что так не нужно делать? Имею я право нести эту мораль? Разве я могу указывать, что вам можно делать, а что нельзя?
Вот на что я имею право, как профессиональный человек, так это на то, чтобы прожить на сцене человеческую беду, которую поймут сидящие в зале – и они, видя, как на сцене мучаются, сами решат для себя, продолжать ли им мучиться так же или нет. Ведь многие в этих образах видят себя. И я очень горжусь отзывом, который получил после премьеры «Любить» от 12-летней девочки: «Спасибо за этот спектакль – мои родители, увидев его, решили не разводиться». Понимаете, они наелись этого горя на сцене и сказали: мы не будем этого делать. Честь и хвала актерам, которым вот так смогли «накормить» зрителей, «наполнить» их. Так я понимаю актуальность искусства сегодня.
О «развлечении» театра
Театр все-таки не для босяков и бессмысленного «ха-ха-ха». Я не знаю, зачем публика ходит на такие спектакли – достаточно посмотреть некоторые каналы, где есть подобный юмор. В нашем театре подобных постановок не будет. Я никогда не смогу ни пригласить, ни сам поставить на сцене какую-то чушь, которая веселит бессмысленно.
За все советское время в стране не вышло ни одной глупо-развлекательной пьесы. А когда России дали свободу, искусство не расцвело – расцвел рэкет и низкий уровень человеческих потребностей.
Я очень люблю свою страну – больше, чем какую-либо другую. У нас есть патриотически настроенные люди, есть духовность русской ментальности. И если Москва – это джунгли, здесь я хотел бы создавать (по вольтеровскому принципу) цветущий сад, где будут расти цветы, а не бурьян.
О саморежиссировании
По профессии я – актер. И если бы в мою жизнь не пришла режиссура, так и остался бы актером. Это тоже мое. Но постановки с собственным участием делать не буду. Когда-то был подобный опыт – опыт был удачным, потому что рядом были такие актеры, и тема такая, где можно было даже недоиграть. Но театральный режиссер и актер на одной сцене, в одном спектакле все же не должны пересекаться.
О литературе и театре
Это два диаметральных, если хотите, понятия. Я беру за основу произведение, но я художник, а не иллюстратор пьесы. Как художник я имею право купировать текст, как сделал это, например, в «Игроках». Филологи относятся к букве, как к святыне — у театра же есть своя стезя, свой предмет, он непрерывно развивается. И у меня, как у режиссера, другая задача. Мировой театр уже отказался от обозревателей – они ведут в ретроспективу, все время оглядываясь назад. Но если сейчас посмотреть театральные шедевры из прошлого – например, великого Товстоногова, у которого я учился: будет ли новое поколение с интересом смотреть на это действие, или заскучает на 14-й минуте? Время было другое, и люди другие. Не было ни сексуальной революции, ни глобализации, ни интернета. Сегодня твой пост на 1000 лайков будет забыт через пару часов. И люди к этому привыкли. Нужно все время искать и идти вперед.
О роли театра
Театр, прежде всего, поднимает проблемы, которые восстанавливают в человеке статус-кво. Если говорить совсем понятным языком: человек ежедневно ест, восстанавливая в себе нехватку чего-то, иначе он умрет с голоду. Театр — это пространство, куда человек приходит насытиться. Он может есть то, что ему уже противно и в жизни — это «актуальная» пьеса. А если он восполняет то важное и жизненно необходимое, что у него исчерпалось, и восстанавливается сам – это настоящий театр.
Есть театры, которые грешат так называемым эрзац-продуктом. Кормить публику ГМО – преступный путь по отношению к населению. В данном случае, важен даже не вкус, а качество. Да, человек сегодня уже хочет есть ГМО, но задача театра – давать качественный продукт, несмотря ни на что. Чтобы зритель не относился к театру потребительски, с точки зрения этого «ха-ха-ха».
О зрителях
О зрителях я думаю в тот момент, когда спектакль выходит на премьеру. До этого я думаю об актерах и их работе. Зрители бывают разные, и принимают спектакль по-разному. На мой взгляд, здесь пока нет людей, которые с первого взгляда могут прочесть мое письмо. В большинстве случаев зритель считывает эмоциональную составляющую — «смешно» или «не смешно». Мои спектакли только для простого зрителя — ничего заумного нет: ты либо плачешь, либо смеешься – а это уже повод потом задуматься, почему ты плакал или смеялся. Я на этом стою.
Есть более грубые вещи, как у Шекспира. Он много писал о явном во внутреннем мире, а не о скрытом – в отличие от русской драматургии. А мы выбираем более тонкую материю.
Русская классическая театральная культура заключается в том, что у нас нет отрицательных героев. На Западе это прослеживается четко – возьмем Шекспира и противопоставление «Гамлет-Клавдий». А если взять любую российскую пьесу, то здесь, когда нужно, казалось бы, быть отрицательным героем, жилы рвутся от сострадания.
Если в театр будут ходить 50- и 60-летние, то завтра придут 40-летние и так далее. Если молодежь массово пойдет в театр по чьему-то хотению, она там ничего не увидит. Для начала, туда должны ходить родители сегодняшних детей. Астрахань удивила меня одним фактом: на детские спектакли детей приводят не родители, а школы. Да, классы водят на спектакли в рамках школьной программы, но в выходной день… неужели родителям все равно, что смотрит их сын? Для меня это катастрофическое состояние.
Я не могу ответить на вопрос «Кого бы мне хотелось видеть в театральном зале?» — это не от меня зависит. И я не руковожу мышлением нации. Я не могу зазывать в театр – но могу делать так, чтобы на сцене происходило нечто очень важное для людей. И мы работаем над тем, чтобы в театре появилась потребность. Потребность в театре, а не в развлечении. Это дело времени.