Кирилл Имеров: Классику нужно разговаривать на понятном языке вне времени
Интервью с актером драмтеатра
Не так давно в Астрахани появился новый интересный актер — Кирилл Имеров. Который уже успел наделать много шума! И речь не только об искрометной комедии «Шум за сценой», но и о современной инсценировке «Братьев Карамазовых». В обоих спектаклях его образы запомнились публике и вызвали положительные отзывы. Вот и мы, побывав на двух премьерах кряду, загорелись желанием познакомиться с Кириллом лично. Что из этого получилось — читайте в нашем интервью.
— Как судьба привела вас в наш город?
— Отчасти это связано с ковидом — процесс приостановился во всем мире, и там, где я работал, тоже. Поэтому стечение обстоятельств привело меня в ваш южный город. А почему именно Астрахань, объясняется очень просто — услышал, что здесь работает Александр Огарев. Мне стало интересно поработать с ним, и я не стал упускать такую возможность.
Кирилл Имеров 10 лет, с 2006 по 2016 гг., был актером Лысьвенского театра драмы им. А. Савина (Пермский Край). С 2016 года был актером Серовского театра драмы (Свердловская область), а с 2018 года играл в Тольяттинском драматическом театре «Колесо».
— Какое имели представление о самой Астрахани и ее театральной жизни?
— Арбузы, черная икра, Астраханское ханство, которое было присоединено к Великой Руси Иваном Грозным, и некоторые события, связанные со Второй мировой войной — это все, что я знал об Астрахани. О театральной жизни мне вообще ничего не было известно.
— С какого спектакля началось ваше знакомство с Драмтеатром?
— Когда приехал, сразу все спектакли начал смотреть — времени свободного было достаточно. В целом чего-то особенно шокирующего не было. Считаю, что таких событий, которые потрясают человека, вообще не так много в жизни. А впечатления о театре очень-очень хорошие, просто здорово здесь!
— Успели открыть что-то новое для себя за эти несколько месяцев — во время работы с Александром Огаревым, общения с труппой?
— Все театры, по большому счету, одинаковые. Ну, во всяком случае, те театры, в которых я был. Все хотят работать, всем нравится работать, всех расстраивает заработная плата, но все равно они продолжают работать. И весь театральный мир так живет. Я не знаю про больших артистов, им видимо не до этого. Они просто работают, как волки — дай Бог им здоровья. Что касается Александра Огарева — это интересный человек. Чему-то прям действенному — «раз, и что-то взять» — я у него не научился. И вообще странно только о «научиться» думать. Мне больше интересно со стороны сосуществования ощущать себя с каким-либо человеком. Он большой человек, серьезная личность. Ну, интересно же с таким человеком пообщаться! (улыбается).
— В Астрахани вы уже успели сыграть совершенно разных героев в двух премьерных спектаклях. Какая из ролей вам оказалась ближе?
— Это разные жанры. И цели и задачи у них, соответственно, разные. «Братья Карамазовы» — это эксперимент с Достоевским, в хорошем смысле слова. «Шум за сценой» — это комедия из ряда комедий, которые должны быть в репертуаре обязательно. Там совершенно другой подход к работе. Сравнивать их ни в коем случае нельзя. И отождествлять тоже.
— Ну, к примеру, Павел Смердяков в «Братьях Карамазовых» – какой он для вас? Что вложили в этого персонажа?
— Ух ты. Я его старался обелить, что мне категорически запретил делать режиссер (смеется). Он так и сказал: «Ни в коем случае». Хотя человек, зараженный идеей, делает это для чего-то. Другое дело, если эта идея очень странная и страшная в результате своем. Кого конкретно я играл, не знаю. В голове очень много разных мыслей сейчас. Но было весело. Сложно порой, но весело (улыбается). В том условном результате, который у нас получается, Смердяков — все-таки фанатик. Хотелось, конечно, другого сделать, но он — фанатик.
— Как вы считаете, классику сегодня нужно осовременивать, или же проявлять больше консерватизма? И где с актерской точки зрения есть больший простор?
— Возможно, в консерватизме даже больше простора. Не понятно, правда, кто придумал эту «консерву» и рамки в ней — это тоже большой вопрос. Кто решил, что это должно быть именно так? Когда начинаешь вчитываться в классику, понимаешь, что она очень объемная, вплоть до каждого слова, которое в свою очередь тоже объемное и внятное. И возможно, там есть, где развернуться душе русского артиста (улыбается). Но это не значит, что я за консерватизм. Это очевидные вещи, что классик должен жить сегодня. Это факт. То, что происходит за окном, происходило и тогда, и будет происходить в будущем. Вопрос только в условной спирали времени. По-моему, классику нужно разговаривать на понятном человеческом языке вне времени.
— В астраханской версии «Братьев Карамазовых» все герои были осовременены — выглядело необычно, а местами даже неожиданно! И ваш герой выделяется своей брутальностью, да и татуировки…
— Я, кстати, вообще об этом не думал. Во-первых, татуировки делают очень давно. Понятно, что это условный символ. К тому же у него там был дракон наколот. Не просто тату, и не тюремная. И это интересно тоже. Достоевский, он вообще непростой. И был сжат до трех часов, что очень мало для разговоров…
— А случалось, что для определенного персонажа вы кардинально меняли внешний образ: необычно стриглись, сбривали бороду? И на что вообще можно пойти ради роли?
— Нет, ничего радикального во внешнем виде не делал. С парашютом могу прыгнуть, да и побриться налысо тоже. Мне однажды рассказали историю. Режиссер спрашивает у актрисы: «Ты можешь раздеться на сцене?» А она плечами пожимает: «Каждый день душу выворачиваю, а ты меня спрашиваешь, могу ли я показать свое голое тело?». Безусловно, есть какие-то критерии разумного. Даже не знаю, на что я готов пойти ради роли… Это работа, в первую очередь — так что в рамках профессии, разумеется, да.
— Хочется поговорить и о недавней премьере — комедии «Шум за сценой». Во втором акте вы показываете закулисье, а параллельно играете спектакль из первого акта. Как это все возможно?
— Самая главная проблема как раз и заключалась в том, чтобы разобраться, что должно говориться за сценой в тот момент, пока здесь что-то происходит. Это ну очень техническая работа — как вопрос соотношения двух часовых механизмов. Поэтому первым делом мы много сил и энергий тратили на четкость. Как роботы. А потом уже попроще стало. И будет еще упрощаться со временем. Какие-то волнения и сейчас присутствуют. И будут еще. Главное — не ошибиться в этих лабиринтах (улыбается).
— Зато зрители оценили ваши старания по достоинству. Как вам, кстати, астраханская публика?
— Хорошая публика. Веселая. Во всяком случае, отзывчивая. Люди как люди везде. Смешно — смеемся, грустно — плачем.
— Есть ощущение, что вам подвластны самые разные образы. А когда вы учились и только начинали актерский путь, проявлялось ли в вас определенное амплуа? Кем себя — или вас — видели изначально?
— Это было лет десять назад. Учился я Екатеринбургском государственном театральном институте. И тогда кем-то определенным я себя не видел. По большому счету, амплуа определяют тебе режиссеры, которые видят со своей режиссерской стороны; а также работы, в которых ты проявляешься. И окончательно амплуа формулируется зрителем. А я ничего конкретного для себя не придумывал специально. Нравится играть разные роли и проявлять себя по-разному.
— Вы дважды номинировались на премию «Золотая маска» в категории «Лучшая мужская роль» — большое достижение для молодого артиста!
— В целом для артиста подобная награда, конечно, важна. Но когда меня номинировали со спектаклем «Облако-рай» (это было давно, в 2013 году), я был еще слишком молод. Поэтому, скорее всего, я никак к этому не отнесся, кроме как к развлечению. Случился один из веселых этапов в жизни молодых артистов, наряду с разнообразными фестивалями, гастролями и премьерами. А когда номинировали во второй раз (2018 год), мне уже было понятно, что это за фестиваль и номинация.
— Как расцениваете такое признание — насколько оно важно для актера?
— Считаю, что просто так и абы кому такие премии не раздают. Никаких предвкушений не было. Во всяком случае, мне было приятно. К этому событию стоит относиться более внимательно, трогательно, делать выводы, что ты что-то можешь и начать над этим работать.
Спектакль «Облако-рай» был поставлен Лысьвинским театром имена А. Савина. Режиссер: Вячеслав Тыщук.
«Сучилища» — постановка театра драмы имени А.П. Чехова из города Серов. Режиссер: Петр Шерешевский.
— Расскажите немного про работу в этих судьбоносных спектаклях.
— Мне нравилось работать и в первом, и во втором. Снаружи не видел, но внутри было очень интересно, забавно, где-то легко, а где-то сложно. В общем, наша обыкновенная работа, которая в большинстве случаев доставляет нам огромное удовольствие. Если вернуться к номинациям, то это общая работа. Приходит режиссер со своими мыслями, идеей и видением, выстраивается свет, звук. На сцене тоже достаточное количество артистов. Все работают над одной идеей, чтобы было хорошо и получилось. И начинают собирать спектакль, сочиняют его каким-то образом. Награда — это, возможно, индивидуальная вещь, но все-таки командная работа. Это не турнир по одиночному теннису и шахматам.
— Многих, наверное, интересует: как нужно сыграть, чтобы попасть в топ-листы престижных театральных премий, выделиться среди сотен спектаклей и тысяч актеров?
— Самозабвенно. Если серьезно, то нужно сыграть честно, насколько это возможно. Насколько честно ты понимаешь окружающий мир, людей, себя, как ты себя чувствуешь. Вот так и работаешь. Кому-то нравится, кому-то нет.
— В вашем послужном списке уже много ролей, самых разных. А есть ли самая или самые любимые?
— Любимой нет. Все мне нравятся. В какой-то степени столько же и не нравятся. Наверное, потому, что это всегда незаконченная история. В некотором роде это мостик к следующему разбирательству в самом себе. Иногда история обрывается. И тогда, к сожалению, приходится искать новый путь — говорить с самим собой, с людьми, с Богом, чтобы разобраться. Любимая роль — это не совсем игрушка. Вот, к примеру, у меня дома есть игрушка, которая мне нравится условно. Она неодушевленная, она просто есть. Ее можно взять и потрогать. А роль — это другая история. Их нельзя выбирать, сравнивая между собой. Все они сделанные мной, имеют что-то от меня. Поэтому отдавать предпочтение одной было бы странно.
Вот лишь несколько из ролей Кирилла Имерова:
Кенто – «Ханума» А. Цагарели, Клоун – «Поезд в Африку» по сказке «Доктор Айболит» К. Чуковского, Жак-простак – «Кот в сапогах» С. Прокофьевой, Г. Сапгира, поклонник – «Дульсинея Тобосская» А. Володина, Мотл-портной – «Поминальная молитва» Г. Горина, трактирный слуга, Добчинский – «Совершенно невероятное событие» по комедии «Ревизор», Ихарев – «Игроки» Н. Гоголя, Сильвио – «Слуга двух господ» К. Гольдони, художник, монах, аскет – «Декамерон, или Новые средневековые анекдоты» по Дж. Боккаччо, Эстрагон – «В ожидании Годо» С. Беккета и другие.
— Ну а жанры, в которых вам еще хотелось бы поработать? Или роль, о которой мечтаете?
— Нет, роли, о которой мечтаю, нет. Что касается жанров, то через несколько лет мне будет очень интересно работать в детских обыкновенных сказках, которые я привык видеть еще в детстве. Кощей Бессмертный, Серый волк, Кот-злюка — отрицательных персонажей всегда веселее играть. Так сказать, хулиганить на сцене. Не то, чтобы сейчас хочу этим заниматься, но почему бы и нет? А через несколько лет я уверен, что мне будет это в кайф. Вот про жанры не принципиально — да было бы интересно работать!
Беседовала Малика Родина