Максим Жуков. Рассказ «Дерево»
***
С утра всё валилось из рук. Погода стояла пасмурная, и многие слесаря из нашей бригады не явились на работу. Начальник ходил по стройке озлобленный. Он мерил шагами недостроенный многоэтажный дом и каждый раз, застревая в грязи, матерился на всю округу.
Новый отбойный молоток раз восемь застревал в перекрытиях. При этом его долго приходилось вытаскивать. Когда он в очередной раз застрял, я бросил работу и вышел на бетонную плиту балкона. В спешке, пытаясь подавить в себе нервозность, я закурил. На улице разыгрался ливень. Огромные капли, проворно пробираясь через перекрытия плит, падали на меня со всех сторон. Быть может, дождь хотел таким образом отвлечь меня от мрачных мыслей. Глупо, наверное, так думать, но дождь всегда понимал меня.
Несколько вспышек молний осветили небо. Где-то неподалёку громыхнуло. Дети из соседних дворов спрятались в песочнице и испуганно смотрели на небо. Неужели они боятся дождя? Я осторожно подошёл к краю бетонной плиты и посмотрел вниз. С высоты восьмого этажа открывался вид на старые деревянные дома. Намокшие и угрюмые, они стойко сносили непогоду, завидуя строящемуся многоэтажному соседу. В детстве мы с родителями жили в частном доме. Крыша часто протекала, и я любил, под предлогом ликвидации протечки, забираться на чердак и смотреть через мутное окно на улицу. А ещё я лез на чердак, когда мне было очень плохо. Сидя на балконной плите, я вспоминал вчерашний день…
– Умер дедушка, – тихо сказала мама.
– Как умер?.. Когда?..
– Ты прекрасно знаешь, что он мучился несколько месяцев! С кровати не вставал, постоянно бредил. Когда последний раз его видел?
Вопрос повис в воздухе, показавшись мне пустым и нелепым. Мысленно я уже находился далеко – у дороги, ведущей мимо заброшенных дачных участков к дому дедушки. Я даже во сне приходил туда. Снилось, что мне всё ещё пятнадцать и мы сидим с дедушкой у костра, сжигая в старой бочке высохшие сорняки. Я слушаю его и дышу тёплым влажным воздухом. После оживлённых бесед мы обычно молчим. И кажется, с угольками пепла в воздухе витает что-то важное, не высказанное за день. Дедушке было семьдесят пять.
– Вот и нет его с нами, – этой фразой мать будто подвела итог моим мыслям.
– Наверно, всему виной наша гордость. Мы его редко навещали.
– Говори за себя, – прошептала мама, вытирая слёзы.
– Пожалуй, – виновато ответил я.
Сухость во рту мешала говорить. В двух словах объяснив, что иду к бабушке, я вышел на улицу. На улице заметно похолодало.
Захотелось, чтобы пошёл дождь. Мне даже показалось, что я его чувствую. Я снова стал вспоминать.
– Вот скажи мне, – произнёс задумчиво дедушка. – Чем ты собираешься заниматься в жизни? Кем хочешь стать?
– Не знаю. Писателем, наверно, а что? От бабушки я узнал, что ты тоже раньше в армии писал стихи, это правда?
Дед недоверчиво посмотрел на меня:
– Было дело. Меня даже хвалили.
– А почему ты всё бросил? Мог бы попробовать развить свой талант.
– А я и развил.
– Но ты ведь больше не писал?
– Это так, но зато многое в жизни увидел. Жизнь – это тоже творчество, только творение себя, понимаешь?
И хотя мне было всего пятнадцать, дед общался со мной на равных и верил, что всё у меня получится.
Двенадцать лет прошло с того времени, подумать только! За воспоминаниями я не заметил, как подошёл к его дому. Бабушка не сразу открыла дверь. В её глазах я увидел остановившуюся жизнь. Она молча показала рукой на зал.
Дедушка уже лежал в гробу в сером костюме. «Когда его успели переодеть?» Вспомнились слова матери о его мучительной смерти. Однако на лице дедушки не осталось от мук и следа. Бабушка за моей спиной плакала. Я нагнулся над головой деда и тихо извинился за то, что обещал и не сделал при жизни.
Я просидел у гроба до глубокой ночи. Провожая меня домой, бабушка вдруг попросила спилить дерево на даче.
– Одной мне теперь с дачей не справиться, внучек.
Придётся её продавать. Домик подкрасим, калитку выпрямим – но это всё позже. Ты, главное, спили нашу старую яблоньку. Она засохла давно. Стоит посреди дачи, весь вид портит.
– Хорошо, бабуль.
Ещё не рассвело, когда я подошёл к старому домику. Его построил мой дедушка из битого уценённого кирпича, но дом стоит до сих пор и разваливаться не торопится. У калитки находилась ржавая бочка, и в ней тлели угольки. Я снова подумал о дедушке. Интересно, кому понадобилось разжигать в ней огонь? Не найдя более или менее рационального объяснения, толкнул калитку и зашёл на дачу. Воздух после ночного ливня радовал свежестью.
«Да, я здесь не появлялся лет девять как минимум».
Грядки заросли сорняком. Теплица у дома покосилась, образовав подобие туннеля, уходящего под землю. Рядом лежали брошенные лопаты и грабли. На даче в основном росли цветы и помидоры. Смотреть особо не на что. И я с грустью уставился на чахлое, голое дерево, одиноко торчавшее посреди грядки с клубникой.
Я взял у теплицы пилу и направился к дереву. На последних метрах шаг мой замедлился. Ещё в детстве я любил залезать и сидеть на его ветвях весь день. Сначала просто лакомился его плодами, потом мне с ним стало легче думать и мечтать. Под вечер лежал у его корней и делился своими секретами. Мысли о прошлом заходили в тупик, и вот какие глобальные вопросы посетили меня: зачем мы живём? Чем отличаемся от дерева, которое не срубили? Стареем, медленно, день за днём превращаясь в немощных и больных, как и мой дедушка. Чего ему недоставало? Всего лишь чуточки тепла, и, возможно, ему хватило бы сил увидеть мир в другом – более радужном свете. Я помню, как он говорил мне, что не хочет жить, а в последнюю нашу встречу со слезами промолвил: «Эх, пожить бы мне, внук, ещё, но всё своё время я растратил попусту. Пожить, пожить бы мне…»
В этом дереве я вдруг почувствовал своего деда – будто он вернулся на дачу, на которой трудился почти всю свою жизнь. «Но ведь оно засохло совсем». И вспомнилось мне из писания: «Всякое дерево, не приносящее доброго дела, срубают и бросают в огонь». Интересно, кто-то ведь разжигал огонь в бочке, как будто надеялся, что срублю я его и брошу в огонь. И, обернувшись, увидел, что над бочкой ещё струится слабый дымок.
Мне захотелось порадовать дерево свежей водой. Что-то не давало покоя. Не мог я так просто уйти. Набрав дождевой воды, я подошёл к яблоне.
– Зря стараешься, оно засохло ещё года три назад.
Я обернулся на голос. Передо мной стоял бродяга и потирал руки.
– Сруби его и давай кинем в огонь, чтобы согреться.
– Нет!
Я снова пошёл за водой.
И так таскал воду до утра, поклявшись, несмотря ни на что, спасти несчастное дерево. Отдавал ли я себе отчёт в том, что делаю? Конечно. И всё же душу грела робкая надежда на чудо. Приходилось порою отпрашиваться с работы, все выходные теперь проходили на даче.
Через месяц простуда подкосила меня, и пришлось позаботиться о себе. Вечерами, принимая лекарства, я всё думал: как оно там? Хотя деревья и не наделены разумом, но я чувствовал, что оно всё прекрасно осознаёт.
На улице почти неделю моросил дождь, выполняя за меня трудоёмкую работу по поливке дерева. Однообразно, нудно стучали капли в окна. Ветер срывал листья с тополей, и они прилипали к мокрому стеклу.
С наступлением весеннего тепла я пошёл на дачу. На территории дачного кооператива стояла давящая тишина, на сердце было неспокойно. Оттолкнув калитку и втягивая в себя свежий воздух, я невольно растянулся в улыбке. Яблоня дала листочки.
– Получилось! Она снова живёт, – радовался я, обнимая оживший ствол. – Как же так?
А может, это дедушка вернулся в образе дерева? Всякое может быть. Но главное, что мною спасена, пусть не человеческая, но всё-таки жизнь.