Недавно в большом зале Астраханской государственной консерватории состоялся концерт, организованный Благотворительным фондом «Возрождение астраханского органа» и компанией ЛУКОЙЛ. Астраханцы по достоинству оценили программу, с которой выступили альтист Государственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы» Василий Данилец и московская пианистка Александра Стефанова.

А нам удалось еще и побеседовать с исполнителем.

– Василий, ваши родители музыканты. Это значит, что ваша судьба была предопределена?

– Не просто предопределена – мне невозможно было отвертеться. Играли все. Моя мама и тетя – скрипачки, отец пианист, двоюродный брат пианист, двоюродные сестры – скрипачка и альтистка.  Мама, тетя и отец закончили Астраханскую консерваторию.  Это увлечение музыкой вообще-то началось с моего деда, хотя он не музыкант, а военный летчик, прошедший Великую Отечественную. Ему хотелось, чтобы дочери играли на скрипке. Он под них даже музыкальную школу в Адлере «выбил». То есть, конечно, в ней учились все дети, но открылась она благодаря моему деду, который просто любил музыку и, получается, определил судьбу не только дочерей, но и внуков.

Самые трогательные и самые яркие впечатления у меня связаны с моим детством. С музыкой моего детства. Помню, как мой дядя усаживал всех детей в машину, со скрипками, с собаками, и вывозил в Красную Поляну.  Какое же это было красивое место! Оно и сейчас красивое. Но тогда оно мне казалось просто раем.

– Это ваше детство было раем.

— Да, наверное… Музыка и природа совпадали в моем представлении. А потом родители перебрались в Москву. Там я закончил Московскую среднюю специальную музыкальную школу имени Гнесиных. Моим преподавателем была Елена Ивановна Озол, удивительный музыкант и педагог. После всего, чему она меня научила, что заложила во мне, я не мог не поступить в консерваторию. Все ее ученики поступали. И уже на первом курсе меня пригласили работать в Московский филармонический оркестр. Я прослужил там 11 лет. А в 2019-м пришел в Государственный камерный оркестр «Виртуозы Москвы» к Владимиру Теодоровичу Спивакову, чьи записи я заслушивал до дыр.

– Мне всегда странно говорить о музыке как о работе. Но это с точки зрения зрителя, слушателя. А с точки зрения музыканта что происходит, когда музыка становится профессией?

– Как правило, любой ребенок, когда учится музыке, обычно не слишком хочет этого, его заставляют, он сопротивляется. Мой десятилетний сын сейчас так себя ведет. Я не давлю на него. Стать музыкантом или заниматься музыкой — разные вещи. Рисование, музыка, да вообще любое творчество развивает человека как личность. Возможно, он поймет, что не может без скрипки, которая сейчас ему не очень нравится. Я был таким же. Только со временем я понял, что хочу и буду заниматься. Вот тогда с музыкой сживаешься. Это становится твоей жизнью. В последние годы стало лучше: зарплата, гастроли, признание. Но когда я был двадцатилетним, начинающим музыкантом, было трудно. Многие бросали музыку, уходили в другие сферы.

– Ну да, музыка была не востребована, нерентабельна…

– Нет, тут другое. Тот, кто ушел, понимал, что музыка – не его дело.

–То есть надо было перетерпеть? Верить, что все изменится?   

– Когда музыка – это и есть твоя жизнь, тогда не надо специально «терпеть». Просто живешь. А меняется все и без твоего участия. Это любой сферы касается, я думаю. То есть если человек сосредоточен на чем-то одном, он почему-то не может отвлечься на другое, не менее интересное, и тогда, наверное, страдает. Но у меня помимо того, что музыка была для меня всем, были и есть разные увлечения, которые тоже помогают в жизни. Помогают жить с удовольствием.

– Какие, например?

– Например, мы с другом, тоже музыкантом, пианистом, приводим в порядок старые советские машины. Это моя любовь с детства, с того времени, как нас всех мой дядя вывозил в Красную Поляну. Мы обожаем эти легенды автопрома. В нашем парке уже две старушки – одной 42, второй около 50. Мы купили их, починили, усовершенствовали, покрасили и на одной из них – старой «Волге» – даже успели съездить в путешествие по Италии. Проскочили до пандемии. Девять тысяч километров по всей Европе – это незабываемо. Летом собираемся на «козлике» на Кавказ.

– Вы концертмейстер группы альтов в оркестре «Виртуозы Москвы». Что означает эта должность? Это какая-то особая ответственность?

– Нет-нет, эта терминология совершенно не подходит к тому, что я делаю. Ответственность в музыке – это какая-то барабанная дробь. Мы же ничего страшного не делаем. Ну не сыграю я эту ноту – никто от этого не пострадает. Собственная совесть только будет мучать.

Когда четыре года назад я пришел в оркестр, меня прослушивал сам маэстро Спиваков. Я играл для человека, чью музыку знал с детства, и только от этого волновался. И когда первый раз играл с оркестром, было страшновато. Но потихоньку втянулся.

Со многими музыкантами оркестра я учился в консерватории. Мы все на одной волне, у всех одно восприятие, одно понимание. Надо – мы собираемся и делаем. Камерный оркестр ведь небольшой, все на виду и на слуху, и сама атмосфера здесь иная.  Такая дружелюбная обстановка, такая слаженность, такое понимание между музыкантами, что ты просто играешь с огромной радостью. Музыку только так и можно исполнять.

– Вы играете очень проникновенно и в то же время мощно. Как достигается такое звучание? Как появляется мастерство?

– Профессиональные музыканты отслеживают, как и какая музыка влияла на них, на их манеру исполнения в разные периоды жизни. Со временем слуховосприятие меняется, становится другим. Я люблю и слушаю не только классическую музыку. И в роке, и в джазе, к примеру, есть суперталантливые артисты. У нас в доме всегда была куча пластинок.  Когда постоянно слушаешь хорошее, слух и вкус формируются. Эталонные попадания твой слух запоминает, и ты уже не можешь ни воспринимать, ни играть по-другому. Во всяком случае, стараешься к этому идти.

Вот Прокофьев, которого я играл у вас на концерте, просто фантастика! В его музыке слушателям даже не надо разбираться, она трогает всех. А уж если ты в ней хочешь разобраться, то слушаешь и смотришь, как ее исполняют, как дирижируют разные музыканты. Кто-то из них знал гениев при жизни, общался с ними. Для меня эталон — дирижер Кирилл Петрович Кондрашин. Как записаны симфонии Малера или Шостаковича в исполнении оркестра, которым он дирижировал! Как они сыграны!

Конечно, чем больше углубляешься в музыку, тем больше узнаешь. И при этом приходит осознание, что, как бы ты ни пытался, всего не поймешь.

– А в музыке существует новое прочтение?

– Я думаю, нет. Есть вещи, к которым мы привыкли. Вот недавно мы с мамой ехали в машине и слушали скрипичный концерт Моцарта. Ей совершенно не близко европейское исполнение, не нравится, как его сейчас исполняют. А мне нравится, как звучит, хотя я приверженец советской школы. Ну, скажем, кто-то любит сладкий вкус абхазских мандаринов, а кому-то нравится кислинка. Но это все равно мандарин. Мне кажется, порой с восприятием музыки происходит то, что называется профдеформацией: когда ты немного разбираешься, то на концерте будешь следить и отмечать — это звучит не так, как ты считаешь правильным.  Но если тебе что-то не нравится, это не значит, что оно не правильное.

Я считаю, что во всем, что делаешь, надо находить близкие и правильные вещи. Современная музыка как современный театр: бывают суперпроизведения, а бывают проходные. Но впечатление зависит от личного восприятия.

Я помню, что рыдал, услышав запись Шестой симфонии Чайковского в исполнении Московского филармонического оркестра. Слышишь первые ноты и ни о чем не думаешь, просто испытываешь восторг. Только потом разбираешь, как она сыграна. Но при этом есть люди, которые не любят Чайковского. Не Берстайна, не Шостаковича – Чайковского. А навязать любовь невозможно. Нельзя заставить полюбить то, что не близко по духу. И, может, и не надо.

– Вы выступали в дуэте с потрясающей пианисткой Александрой Стефановой. Знаете, что просто бросалось в глаза? Что вы понимаете друг друга с полуслова. Как давно вы сотрудничаете?

– Мы учились вместе в школе имени Гнесиных. И сейчас Александра привлекает и меня, и наших общих друзей к своему проекту «Школа». Это такой просветительский проект, адресованный самой разной аудитории, прежде всего людям без музыкального образования, где рассказывается и исполняется самая разная музыка. Музыку, как правило, слушают, не зная, как и кем она создавалась, почему и в какое время возникла.  Сашин проект восполняет этот пробел. Она действительно очень хороший пианист и прекрасно знает музыку. Даже книгу написала по истории академической музыки от античности до середины ХХ века.

– Вы были в нашем городе всего три дня. Удалось что-то увидеть в Астрахани?

– Мы погуляли по вашим улочкам. Я был здесь с мамой очень давно, подростком, и вот эти чудесные дворики, старые здания – как воспоминание. Очень доброе, созвучное сочинскому детству.

 Марина Паренская
Фотографии Павла Симакова