А начиналось все с Чернышевского…

Пожалуй, это был знак: с Еленой Ивановной Герасимиди мы встретились ровно четверть века спустя с того самого дня, когда началась ее работа в музее культуры Астрахани. Из них уже 20 лет она руководит этим замечательным местом, где в атмосфере уютного прошлого можно часами говорить о времени, о людях и вспоминать тот самый первый день, с которого все началось…

О музее услышала от кого-то: «Мол, пойди, там люди нужны». И я пошла, без всяких знакомых, как советский человек, бывшая комсомолка.

— Елена Ивановна, как судьба свела Вас с этим местом, которому вы посвятили столько лет?

– Случайно. Я тогда работала на заводе «Прогресс», в редакции. А потом завод начал разваливаться — все второстепенные подразделения сократили. И конечно, последний пришедший туда человек, самый молодой сотрудник с маленьким ребенком, вследствие чего постоянно бывающий на больничном – первым пошел с вещами на выход. Это была я. Но я не расценивала это, как трагедию – наоборот, это была возможность найти себя. Стала рассматривать самые различные варианты: от милиции до метеослужбы. В метеослужбе было страшно, надо было поздно ночью вставать и идти в дикое поле — с огромными собаками, снимать показатели, делать расчеты, а я все-таки гуманитарий. Что касается милиции, был категорически против мой муж. Да и положа руку на сердце, какой из меня милиционер – мне всех жалко. Ну или стала бы я черствым человеком, сломала себя — зачем?

Музей показался мне совершенно другим миром, где своя жизнь — непривычная, но интересная.

О музее услышала совершенно случайно: «Пойди, мол, там люди нужны». И я пошла — без всяких знакомых, как советский человек и бывшая комсомолка. Тогда в музее работала Алевтина Павловна Карасева. Узнав о том, что у меня филологическое образование, она сказала, что сотрудники, действительно, нужны. Как сейчас помню: прихожу утром, меня встречает моя будущая начальница, заведующая музеем Валентина Григорьевна Носенко, и я рассказываю ей, как положено, всю свою биографию. Так и началась моя работа в музее. Это было ровно 25 лет назад, 2 сентября. Именно тогда открывалась выставка Александра Маркова, которому исполнилось 60 лет. Прошло четверть века, а я по-прежнему здесь и уже сама открываю выставку в честь Александра Сергеевича и его нового юбилея.

А тогда я пришла с тортиком, еще никого не зная. Атмосфера была суетливая. Музей сразу же показался мне совершенно другим миром, где своя жизнь — непривычная, но интересная. И совсем скоро я поняла, что мне все это подходит — и прежде всего, постоянное разнообразие. Сегодня я уже не обижаюсь на вопросы вроде «А что вы там делаете?».

— Вы пришли работать в Литературный музей имени Чернышевского – а сегодня возглавляете музей культуры Астрахани. Смена названия имела под собой основание?

– В советское время Чернышевского боготворили. Те, кто работал еще до меня, говорили, что полы в музее не успевали прокрашивать – так много приходило людей. В музее и атмосфера была соответствующая. Как-то женщину, которая работала здесь, спросили: «Ты Николая Гавриловича (имеется в виду картина с его изображением) вытерла?». Та ответила: «Вытираю, вытираю, кормилец наш!» (смеется).

Сегодня с Чернышевским у меня почти родственные отношения, но к этому еще нужно было прийти. Помню, впервые читала в школе его знаменитый роман «Что делать?» из чувства подросткового упрямства — даже в институте не у всех сил хватало прочесть до конца. Так вот Чернышевский был многим безразличен, он был «неживой». А когда я пришла в музей, мне нужно было проводить экскурсии, вне зависимости от того, любимый он или нет. И тогда я обложилась книгами со всех сторон, прочла множество мемуарных вещей, и он стал для меня живым. Таким же человеком, как все, со своими достоинствами и недостатками.

Однако часто бывает такое, что плюс меняется на минус. И в нашей стране наступило время пересмотра ориентиров – тогда музей переименовали. Новый статус музею вполне соответствует – он и до этого выходил за рамки «литературного». Это было скорее место встреч для поэтов, которые приводили с собой своих друзей- художников. А те приводили артистов, а артисты музыкантов…

Совсем расставаться с Чернышевским, однако, не стали. Зал с посвященной ему экспозицией здесь есть до сих пор. Появились новые экспозиции о театре, музыке. В этом году мы активно работаем с мастерами декоративно-прикладного творчества. Они делятся своим опытом, проводят занятия, приносят свои работы.

Со сменой статуса и названия жизнь стала налаживаться.

— Сложилось ли у Вас за это время представление о том, кто они – посетители музея культуры?

– Они разные. И были разные в разные годы. Сначала были ребята, которых приводили педагоги – своего рода выполнялась «задача». Помню, как-то из одной только школы было у нас в гостях 8 параллельных классов. И каждой группе ребят хотелось провести экскурсию как-то по-новому. Учительница постоянно удивлялась, откуда я беру новые сведения. К каждой встрече я готовилась, находила интересные факты.

Потом настало время, когда их стало меньшее, постепенно наступило затишье. Приходили только истинные любители Чернышевского. Со сменой статуса и названия жизнь стала налаживаться. Я хорошо помню тот рубеж: как-то приехала семья из Волгограда с целью посмотреть город. Своих детей супружеская пара водила по музеям, знакомила с культурой города, и привела их к нам. Было очень приятно. Так вот тогда пошла эта волна — стали приезжать и заказывать экскурсии люди, которые хотели впечатлений для души, для саморазвития.

Есть посетители, которые просто «проходили мимо». Есть те, которые проводят здесь часы напролет, уже зная и разбираясь в объекте своего интереса. Есть и те, которые приходят от одиночества.

— А можно сказать, что сегодня существует еще и определенная мода на «культуру», как на явление светскости в ущерб духовной пище?

Разве может быть плохой мода на здоровый образ жизни

– Можно. И несмотря на то, что я должна быть консерватором, я не считаю, что это плохо. С одной стороны, мода – это некое переменчивое понятие: сегодня она есть, завтра нет. Но ведь это хорошая мода, и если мы выдерживаем конкуренцию с чем-то развлекательным, это же хорошо. Другое дело, что мы не должны ей слепо следовать, должен быть стержень, своя линия. И если среди многообразия есть место для светского, то почему бы и нет. Разве может быть плохой мода на здоровый образ жизни?

— Музей культуры известен также замечательными творческими вечерами, концертами. Расскажите, как пришла идея расширить музейное пространство?

– Важным шагом к этому стало появление здесь зрительного зала, о котором я так мечтала. В музее такого плана должен быть зрительный зал. До этого мы проводили концерты в экспозиции – и это не совсем правильно. Как-то пришла Юлия Семеновна Скрипченкова – она на тот момент работала в Филармонии. Мы с ней поняли друг друга и стали работать вместе. Затем она ушла в театр оперы и балета и мы стали сотрудничать с ним. Артисты любят у нас петь. Здесь они тоже слушают себя, здесь особая камерная атмосфера.

Стереотип, что музей – это прошлое, не интересное. Музей как раз о настоящем, он между прошлым и будущим.

— Скажите, есть ли определенные «музейные» стереотипы, которые являются, на Ваш взгляд, неверными?

– Многие считают, что музейная работа – скучная. Некоторые думают, что мы не выставляем какие-то предметы из фонда из-за вредности, не понимая, что будущий предмет должен не просто оказаться в интерьерах музея — он должен стать частью экспозиции, у которая есть определенная концепция, идея. Неверным стереотипом является и то, что в музее работают только пожилые бабушки, которые спят. Не спят и не пожилые. У нас в музеях очень много молодежи, и так должно быть. Часть коллектива – представители предыдущего поколения, потому что музею важен накопленный опыт, он приходит с годами. Тем более, что этому не учили.

Стереотип, что музей – это прошлое, не интересное. Музей как раз о настоящем, он как связующая нить между прошлым и будущим.

купцы правили балом, они были очень богатые, авторитетные и очень многое сделали для региона.

— Что касается прошлого — одна из Ваших научных работ была посвящена роли купечества в культурном развитии Нижнего Поволжья. Расскажите об этом

– Астраханское купечество очень интересное. Купцы здесь были важнее, чем дворяне, последних было мало. Потому что дворянин – это земля, поместье. Какая у нас тут земля? У нас воды, в которых рыба и это было главным богатством края. Как правило, дворянство в Астрахани было служивое. А купцы правили балом, они были богатые, авторитетные и очень многое сделали для региона. С характеристиками купечеству не повезло они попали под категорию «черное/белое». В советское время это было «темное царство», стяжатели. Потом это только Третьяковы, Бахрушины – гении, светочи. А правда, как всегда, посередине: купечество-деловое сословие и подход ко всему соответствующий.

Возьмем образование, по сути, получать законченное образование им было не нужно. Дети учились в гимназии по два-три класса, затем шли в лавку или в контору, на промыслы. В ходу было и практическое обучение в Астрахани «иногородние купеческие дети, приучающиеся к торговле». Купцов-родителей можно было понять: образованные дети не хотели заниматься семейным делом, становились военными, учеными, а кому же было передавать капиталы и бизнес?

В чем сильны были купцы так это в благотворительности, в этом Астрахань отличалась больше остальных городов. Это не мой вывод, а свидетельства прошлого. Помогали сирым и убогим по разному — от милостыни из рук в руки до открытия богаделен и приютов, жертвовать на хорошие дела, было хорошим тоном, своего рода общественным служением купечества. Надо сказать, благотворителей часто путают с меценатами. Меценаты – люди иного уровня. Это те, кто понимает, что надо сохранять и поддерживать культуру и дарят коллекции своему городу, содержат людей искусства, бескорыстно действуют. Меценатами в нашем городе были Догадин и Репин. Уверена, что со временем таких людей было бы намного больше, но тут произошла революция. Из астраханской купеческой среды, вышли люди, которые внесли в культуру свою лепту: оперная певица Н. Папаян, так же как Николай Бравин-Васяткин, Сергей Бурджалов (сподвижник Станиславского).

люди раньше были глубже

Есть ряд вопросов, которые мы стараемся задать нашим собеседникам. Они касаются кино, литературы, культуры как таковой. Так вот…

• Кто он – культурный человек? Меняется ли он со сменой поколений?

– Мне кажется, люди раньше были глубже. Может быть, меняется сам формат жизни как таковой. Люди больше общались вживую, читали. Я стала замечать, что многие «друзья» из того же Фейсбука не могут выйти за рамки виртуальности — подойти, к примеру, сказать, «Добрый день, а вот мы с вами дружим»…

Культурный человек – это, наверное, глубокий человек, не простой, не примитивный, который занимается делом, любит свою работу, читает, путешествует, развивается.

Надо читать и искать свое, потому что все мы разные

• Есть ли какой-то минимум, которым человек к определённому времени/этапу своей жизни должен овладеть. Например, прочесть «нужные» книги? 

– Есть. И это классика. Сегодняшняя молодежь – замечательная, хорошие люди, но у нас с ними нет общего поля – большой разрыв. Мы, сверстники, хорошо понимаем друг друга, цитируя что-либо, например. С молодежью такого нет. Сейчас я с удовольствием читаю Чехова. У него потрясающие письма. Он такой современный, такой живой. Ильф

и Петров, Василий Белов. У него, кстати, есть повесть «Привычное дело». Надо читать и искать свое, потому что все мы разные.

когда я вижу на экране партизанку накрашенную, хорошо причесанную – не верю…

• 2016 год – Год кино. Есть ли киноленты, которые, по вашему мнению, должен посмотреть каждый?

– Советская классика. «Летят журавли», например. Тогда была цензура, худсовет, в этом тоже был плюс – не пропускали явных халтур. А когда я вижу на экране партизанку накрашенную, хорошо причесанную – не верю! Я не приемлю современных фильмов про войну.

Мне нравятся британские фильмы..про Британию. Не люблю, когда иностранцы снимают фильмы про нас. Наверное, наши фильмы про зарубежную жизнь также нелепо смотрятся.

Я никогда не бегу в кинотеатр, а жду того, что скажут авторитетные для меня люди.

Ольга Иванова