Интервью о том, как рождают таланты

Театр должен задавать вопросы, театр должен раздражать и вызывать какую-то эмоцию. Неважно, какую: положительную, отрицательную, в театре не должно быть скучно и безразлично.

«Мир «Периферии»

Каждый, кто хоть раз видел их в Доме актера, был впечатлён. Катя, Лиза, Миша, Денис и Данил – студенты Астраханского колледжа культуры и искусств и без 5 минут дипломированные артисты. Но глядя на сцену, об их студенчестве уже не думаешь, плача и смеясь, восхищаясь и переживая вместе с ними и их героями.

Как астраханский режиссёр Александр Беляев сделал из студентов настоящих актёров и что они сами думают о своем творчестве? Узнаем сегодня.

 «Дальше было просто издевательство»

– Был ли какой-то кастинг по подбору актеров в «Периферию»?

А.Б.: Я не искал ребят специально. Все они однокурсники, а их педагог по актёрскому мастерству – Екатерина Спирина – как раз играет в нашем спектакле «Марьино поле». Нам нужны были молодые люди и девушка. Молодых людей она сама предложила, а девушку я выбрал по фотографии. Посмотрел, кто не кривляется. Таким образом Катюша появилась у нас в проекте. Никакого кастинга (мы же не платим за работу), дальше было просто издевательство над ними и всё.

Только если объявить кастинг для сумасшедших. Кому некуда девать свободное время, приходите!

– Почему же «сумасшедших»?

А.Б.: К сожалению, мы существуем на полной самоокупаемости, а зал небольшой, плюс аренда, налоги, гонорары авторам. Платить нам не с чего, поэтому они сумасшедшие по-своему (смеется).

– А как вы, девушки, отреагировали на приглашение Александра Беляева? Всё-таки работа непростая и ответственная…

Катя: Для меня это был сначала некий шок, потому что меня вообще никуда не брали. Я думала, так и останусь сидеть. Потому я была очень счастлива.

А.Б.: У каждого свой взгляд на жизнь и всё остальное. Катюшка у нас «очень высокая» (говорит режиссёр про сидящую напротив миниатюрную девочку), а все ведь смотрят прямо, и поэтому её часто не видят.

«Научить их я ничему не могу – сам не умею»

Спектакль «В ночь с пятницы на понедельник»

– А как в дальнейшем работа над спектаклем складывалась? Мне, как человеку, далёкому от театра, кажется, что роль выучил – уже молодец!

А.Б.: Вот! В большинстве театров страны это действительно так. Но мы пытаемся пойти дальше. Мы пытаемся ещё рассказать текст с выражением и громко.

Это, конечно, шутка. Всё, что мы делаем – учимся профессии. Они своей, я – другой. Научить же их я ничему не могу, потому что сам не умею. Поэтому мы вместе чему-то учимся. Я не помню, как готовил их. Наверное, что-то рассказывал, говорил, предлагал почитать…

Катя: Разговоры были, я помню. Про образ, про мою задачу… Мне очень тяжело говорить, я стесняюсь!

– Я сейчас выйду, а ты говори, какой я хороший, пока я ушёл, – даёт наказ режиссёр.

Катя: В первом спектакле, «Марьино поле», я играю роль Смерти. Я начинаю говорить только в конце, а вначале я молчу, и непонятно, почему я там нахожусь. Когда нет текста и надо действовать, и на сцене ты сам по себе, это сложно. Потом у нас была «Наташина мечта», где мне с текстом повезло. У нас было очень много разговоров, был очень большой список литературы, который нужно было прочесть.

А.Б.: Самое противное, что нельзя им в голову залезть и понять, кто прочитал, а кто нет. Проверять как-то глупо, я же им верю.

Важность личного опыта, или как играть Раскольникова

– А почему самое главное место в подготовке к ролям вы отвели литературе?

А.Б.: Нужно обладать элементарным объёмом знаний. Актёры говорят: ты должен это прожить, тогда ты сможешь потом это показать. В таком случае как артисту играть Раскольникова? Он должен сперва отсидеть лет 18 за убийство старушки, а потом выйти и играть. Иначе как? Поэтому жизненный опыт — это вещь спорная. Книги, фильмы, музыка – они дают знания буквальные и эмоциональные.

– Что конкретно читали для подготовки, скажем, к «Наташиной мечте»?

Катя: Я читала «Над пропастью во ржи». У Лидии Алексеевны (Елисеевой) это любимая книга. А мне она не понравилась. «Вам и не снилось…», «Маленький принц», «Пеппи Длинный чулок», «Вверх по лестнице, ведущей вниз», «Поллианна», «Алиса в стране чудес».

Лиза: «Маленький принц» сильно повлиял на моего персонажа (Наташа), я очень люблю это произведение, считаю, что оно символичным в моей жизни стало. Не понимаю, как можно человека так близко к себе подпустить, а потом закрыть перед ним дверь. Либо ты вообще этого не делай, либо делай, но доводи это до какого-то хорошего финала. Мы с Александром Владимировичем долго разговаривали, пытались репетировать, потом он спросил: в чём смысл? Я ответила: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Он говорит: всё, значит, зацепило, значит, работа пойдёт. И работа, правда, пошла.

– Почему такая разношёрстная литература? Чтобы лучше понимать психологию?

А.Б.: Мироощущение. Все эти книги сориентированы на переходный возраст, когда человек перестаёт быть ребёнком, но ещё не становится взрослым. Как раз то, что происходит с персонажами в пьесе, по большому счету. Возможно, у них этот переход был страшнее, чем у любого персонажа из этих книг. Возможно, он ещё не начался или не наступит никогда. Поэтому должен быть образ, который будет неким миксом, где каждый для себя сможет что-то найти, тогда он будет интересен многим. Конечно, не всем, но многим.

 «Нам тут весело»

Фото — из архива театра «Периферия»

– Все мы были очень удивлены, когда узнали, что в роли своей Наташи Катя Якшина не умела садиться на шпагат, не умела отжиматься, английский язык знала не на таком высоком уровне. А почему ей надо обязательно исполнять все эти «трюки»?

А.Б.: Для чего это нужно было? Чтобы выразить характер персонажа, сделать его более очевидным, ярким, внятным. Надо отдать должное, в Кате колоссальный характер и сила воли, что меня восхищает. Я ленив, а она – работоспособный человек. Спросил: можешь? Она сказала: нет, но я научусь. А она, смотри-ка, раз – и научилась! Это колоссальная черта, в нашей профессии –  великая черта!

– Хорошее упрямство Кати дало плоды. Долго учились?

Катя: Песенка тяжёлая была для меня. Ещё пришлось научиться отжиматься, я вообще не могла ни разу отжаться.

Лиза: У нас был такой случай. К нам пришли молодые люди кавказской наружности, многих из которых привлекает борьба. Когда Катя начала отжиматься, они сначала с интересом смотрели, а потом начали считать вслух. Когда она начала отжиматься на одной руке, они просто подскочили: «Смотри, смотри, на одной руке!».

– Что касается этой безумно длинной и сложной английской песенки. Сложно играть, вызывать в зрителях определённые чувства, и стараться не сбиться с этой скороговоркой?

Катя: Особенно сложно, когда я дохожу до третьего куплета. Все смотрят: когда же она замолчит? Ну всё, мы поняли! Ты это слышишь, но ты в глаза им поёшь. Потом привыкла и стала получать какой-то кайф от этого: нет, я допою.

– Лиза, а легко ли вам далась ваша роль? Сложно было войти в такой непростой образ и менять к себе отношение зрителя по ходу пьесы?

Лиза: Сложно очень. Если легко, то можно заплыть жиром, сидя на диване, и всё. Жизнь одна и поэтому нужно всё попробовать. Иначе было бы скучно, а нам тут весело. Порой, когда отыграешь, заходишь в гримёрку и падаешь с одной-единственной мыслью: что вообще произошло? Заходит Александр Владимирович и говорит: «Молодец». Внутри такой треш происходит: руки-ноги вообще не твои, волосы не твои, голос не твой, а Александр Владимирович говорит: да, попала. Это и есть тот самый… не нерв, не волнение, а какая-то такая штука, которая внутри сидит, и ты ей пытаешься противостоять. Она тебя тянет, а ты ей противостоишь.

– Как вас утверждали на эти роли?

Лиза: Когда мы ехали домой после Екатеринбурга (в 2015 году, когда «Периферия» принимала участие в фестивале «Каляда-plays»), мне Александр Владимирович пишет эсемес: «Прочитай «Наташину мечту». Я пишу, что уже прочитала. Мы приезжаем, у нас был фестиваль «Верю», и после закрытия Александр Владимирович спрашивает: «Прочитала Пулинович? Работать будем?». Он шутит, что у нас Катя ведущая артистка. А я вообще просто помогала, мне нравилось здесь находиться. И, конечно, я согласила поработать.

 «Хотелось сделать смешно»

Во время репетиции спектакля

– Не менее яркие, чем в первых двух постановках, образы достались вашей молодёжи в третьем спектакле, «В душе хороший человек» Светланы Баженовой.

А.Б:  Да, мне пьеса понравилась. Распределение стало появляться только спустя время. Ребята менялись, Катя за Андрюшу читала, Лиза за Гошу. Пробовали по-разному, а потом я сказал: будет так и так.

– И в конечном счёте вы умудрились своей постановкой поразить самого автора.

А.Б:  Баженова сказала: «не думала, что написала такую страшную пьесу». Не знаю, комплимент это или нет. Я, когда прогон посмотрел, сказал, что нам хотелось сделать смешной спектакль.

Лиза: А люди, которые выходили, были в шоке. Мы сами смеялись, нам было так весело. А первые зрители стали спрашивать: ребят, вы что? Где смеяться-то?

А.Б: Спектакль смешной, просто тема не смешная. Затронута большая проблема сегодняшнего общества, проблема огромного количества людей.

– За свою еще недолгую историю вы заработали репутацию очень живого театра, где ставят спектакли о насущных проблемах. А как сами оцениваете?

А.Б:  На мой взгляд, театр — это первая ступенька, говорящая о социальных проблемах, насущных и сиюминутных. Всегда театр был именно таким. С чего начинался театр? Возьмем представленческий театр, ярмарочные представления. Эти постановки были интересны тем, что они говорили о тех проблемах и болячках в любой форме. Он поэтому и был востребован. А сейчас большие театры существуют в некоей комфортной ситуации, говоря о людях непонятных. Пришёл я в зал и знать не знаю, как в XVI веке что было. А мне настойчиво пытаются объяснять происходящее не с точки зрения сегодняшнего человека, а с точки зрения человека XVI века. Я не очень понимаю, зачем такой театр.

«Не успокаивать, не радовать, не отвечать на вопросы»

Спектакль «Френдзона»

А.Б:  По большому счёту я думаю, что в наших спектаклях тем, кому это интересно, интересен прежде всего наш абсолютно открытый способ существования. Нараспашку, без котурности и пафосности. Мы говорим о том, что всем понятно и ясно, о том, с чем люди сейчас живут. Говорят, театр не должен успокаивать. Театр не должен радовать. Не должен отвечать на вопросы. Театр должен задавать вопросы, должен раздражать и вызывать какую-то эмоцию. Неважно, какую: положительную, отрицательную, в театре не должно быть скучно и безразлично.

– Вероятно, это отпугивает какую-то часть зрителей?

А.Б:  Мы не ставим себе такой цели – нравиться всем. Это по определению невозможно. Если ты начнёшь нравиться всем, это будет что-то ужасное. Потому что тут нравятся длинные ноги, значит, сейчас вытянем, там нравятся короткие – ладно, одну короткую, одну длинную оставим. И что тогда из этого получится?

«Я для них не педагог, я старший товарищ»

– А допускаете вариант, что «Независимый проект» будет набирать новую молодёжь среди новых студентов?

А.Б.:  Миша (Цепляев) эталон в этой истории. Он не был занят ни в «Наташиной мечте, ни в «Марьином поле». Просто приходил сюда и нам помогал, встречать гостей, наливать чай, что-то убирать, что-то ставить. И постепенно я понял, что ему интересно. И как же этот интерес не поддержать? У нас распахнуты двери. Если кто-то к нам придёт, милости просим. Если кто-то придёт для удовлетворения собственных амбиций, мы это быстренько пресечём.

– Ребята, вы сами каким видите своё будущее?

Лиза: Очень бы хотелось поступить в хорошее высшее учебное заведение. Но сейчас у нас есть «Периферия». И мы, как плоды на одном дереве, не хотим разрываться. Жизнь такая штука, придётся выбирать. Но прежде всего надо закончить колледж, а дальше поживём-увидим.

А.Б.: Если их пригласят работать в хороший театр, это будет прекрасно. Я буду очень счастлив, буду понимать, что они куда-то двигаются. Я чувствую какую-то ответственность за них. Хотя я для них не педагог, я старший товарищ, ни больше ни меньше. Я не пытаюсь с ними существовать с позиции: я начальник, а они подчинённые. Говорю: насколько они будут с уважением и самоотдачей относиться к профессии, ровно настолько и она будет к ним благосклонна. Прежде всего хорошо быть профессионалом. А если ты при этом ещё талантлив, гениален в этой профессии, то ты достигаешь вершины. Как говорил один артист в моём первом театре, талант – это 10%, а остальные 90% — это работоспособность. Если её нет, то нет и таланта. Я призываю только к одному – быть на равных в одном, то есть в профессии.

Обнимать и самовыражаться

– А сильно ли за время работы вы изменились? В отношении к себе, к профессии.

Денис: К профессии это само собой. Мы к ней стали относиться как к профессии… Стараемся, по крайней мере.

А.Б: Вот. Хватит врать, что стали по-другому относиться! Стараетесь, это правильнее!

– И, наконец, вопрос, с которого надо было начать разговор: почему вы вообще выбрали эту профессию?

Катя: Мой любимый вопрос. Самовыражаться!

Миша: Мне хочется проживать чужие жизни.

Лиза: Скучно прожить одну жизнь.

– Да, здесь вам удаётся прожить множество жизней.

Лиза: Да. Катя говорит, что она себя не видит в другой профессии. Лично я тоже не вижу.

– А вне сцены вы часто общаетесь?

Денис: Да, мы друзья. Нас с Мишей даже путают, братьями периодически называют.

А.Б:  Они знают одно моё правило: там, за пределами этого помещения и этого коллектива, они могут хоть драться друг с другом. У Полунина есть фраза, которая очень точно определяет и моё отношение. «Работать надо с теми, кого хочешь обнять». Тут более близких людей у вас не должно быть. А по-другому ничего не получится, просто не получится.

Беседовала Неля Салихова