О поцелованных ролях, вере и алых парусах

Изящная и хрупкая актриса Астраханского драмтеатра Екатерина Сиротина прервала нашу «мужскую» серию интервью и рассказала о своём непростом пути на профессиональную сцену, который продолжается до сих пор.
 

– Американский писатель Оливер Херфорд шутил, что актрисы заводятся даже в самых приличных семействах. Как в вашей семье «завелась» актриса Екатерина Сиротина?

– Вообще, я с детства занималась в театральной студии – сначала в пришкольной, потом в театре-студии «Мы». Причём из-за первой даже бросила музыкальную школу (к ужасу мамы). Когда я только пришла туда, то сначала играла в массовке. Затем в спектакле «Полианна», поскольку я была новенькой и к тому же самой маленькой, мне дали роль из одной фразы. Там по сюжету дети приходят к маме, и она их спрашивает: «Что вы купили?» Все перечисляют то-то и то-то, а я говорю: «И сельдерей!» Всё! У меня даже в первой массовке слов было больше. А главная роль досталась девочке, которая, как мне казалось, вообще на неё не подходила. И я втихаря отксерокопировала всю пьесу и учила по мизансценам. Подружка проверяла меня по тексту.

Прихожу на генеральный прогон и говорю нашему педагогу: «Я хочу попробовать сыграть Полианну». Она мне: «О чём ты говоришь? Ты шутишь?». А надо заметить, что такой поступок совсем не в моём характере. Но тут прямо почувствовала: я смогу, я сделаю. Руководитель говорит всей группе: «Значит так. Сейчас эта мадмуазель выходит и пробует играть главную роль. Если она провалит нам репетицию, я выгоню её из студии». И обращается ко мне: «Ты согласна?» Я соглашаюсь. И мы просто на одном дыхании делаем прогон. Руководитель говорит: «Хорошо, ты играешь на комиссию на конкурсе».

С одной репетиции! В 12 лет! В общем, я тогда взяла лучшую женскую роль в области. До сих пор удивляюсь, как будто не со мной всё это было…

– Да уж, удивительная история! И после этого вы решили поступать на актёрский?

– Нет, не всё так просто. Когда я уже заканчивала 9 класс, родители сказали: «Катя, мы знаем, как тебе всё это нравится, но о том, чтобы быть актрисой, и думать забудь. Работа низкооплачиваемая, это всё несерьезно – так, развлекушки. Пойдёшь учиться в 10 класс и параллельно в колледж при АГУ». А я в этом плане смиренный человек: родители сказали – я сделала.

Это, конечно, был тяжёлый для меня период, я внутренне прощалась с театром. В итоге заканчиваю 11 класс и решаю поступать в Саратовскую госакадемию права. И тут случается нечто очень странное: я не то чтобы проваливаю ЕГЭ по истории, но набираю явно недостаточно баллов. При том что два года занималась с репетитором по три раза в неделю и хорошо знала этот предмет. К тому же в итоге получилось, что все пять бюджетных мест заняли льготники. Я подала документы в АГУ и поехала, как сейчас помню, отдыхать на Домбай.

Возвращаюсь домой – мне в автобусе звонит мама и говорит: «Катя, я подала твои документы в театральный. Утром у тебя вступительный экзамен». Я ошарашена: как так? Два года эта тема была для меня под запретом! Ночь провела без сна, перебирала в голове всё, что когда-то читала. Приехала в 5 утра, а в 9 уже экзамен в колледже культуры. Помылась, переоделась, прихожу – минут на 10, наверное, опоздала. Станислав Владимирович Таюшев (художественный руководитель драмтеатра. – Прим.) говорит мне: «Девушка, вы понимаете, что в театре недопустимо опаздывать?» Я извинилась, сказала, что так сложились обстоятельства.

В общем, прошла все три тура и поступила. Училась на актёрском и параллельно заканчивала колледж при АГУ на юридическом. Потом поступила в Международный юридический институт на заочное отделение, тоже на юриста (нужны были прочные знания, в случае если с театром не сложится). Теперь у меня дома лежит собрание красных дипломов: о средне-специальном и высшем юридическом образовании и из колледжа культуры. Первые два пока не пригодились – и слава Богу. (Улыбается.) Я рада, что близкие всё-таки поддержали меня в выборе профессии.

– К слову о близких. Влияет ли на вашу игру присутствие родных и друзей в зале? Чувствуете ли вы их поддержку или, наоборот, вас это отвлекает?

– Когда в зале сидят свои, чувствуешь, конечно, бóльшую ответственность и играть сложнее. Но в то же время если мама, например, не посмотрела сдачу или премьеру моего спектакля (а это за все годы было всего два раза), то я потом играю с некоторой неуверенностью – не знаю, всё ли у меня там хорошо. Я ей очень доверяю в этом плане. У неё нет убеждения «Моя дочь самая лучшая!».

Меня вообще не так воспитывали – наоборот, всегда говорили: «Ты обыкновенная. Ты как все». Наверное, с точки зрения психологии это не очень хорошо, но для нашей профессии – замечательно. Мама обычно говорит после просмотра: «В целом мне всё понравилось, но вот это так, а это вот эдак». И я уже с профессиональной точки зрения анализирую: здесь, может быть, чисто мамино предубеждение, а вот тут она действительно права. Или, допустим, на сдаче и премьере играю по-разному и прошу маму: «Приди посмотри, где я точнее играю». Она приходит и говорит, например: «На сдаче было точнее». А с «Тёткой из Бразилии», куда меня взяли играть, когда я ещё на втором курсе училась, была такая история. Мама посмотрела её в самом начале, а потом, спустя несколько лет, пришла ещё раз посмотреть и говорит: «Кать, раньше точнее было. Ты что сейчас играешь?»

– А ваша мама как-то связана с искусством?

– Нет, просто очень любит театр. Это она меня к нему с детства приучила. Мы с трёх лет каждую неделю ходили в ТЮЗ. Тараскин (художественный руководитель ТЮЗа. – Прим.) был моим самым любимым принцем (Смеётся.) Когда стала учиться на актёрском и пересекаться с ним, первое время не могла смотреть на Сергея Владимировича как на обычного человека.

– Роль в «Тётке из Бразилии» была вашей первой работой на профессиональной сцене?

– Да, на малой сцене в театральной гостиной. Этой чести на втором курсе меня удостоил режиссёр спектакля Алексей Павлович Матвеев, один из моих педагогов. А вот на большой сцене я впервые сыграла в начале третьего курса. Это была роль Ирины в «Утиной охоте» Вампилова. Там был сильный актёрский состав, даже некоторые мои педагоги, и играть рядом с такими мастерами, конечно, было сложно. Через Ирину идёт целая сюжетная линия, нужно держать и темпоритм спектакля, когда ещё особо не знаешь, что это такое. Благо, я недостаточно понимала всей меры ответственности. Волновалась, конечно, но всё равно не так, как сейчас перед премьерой.

Фото: Алексей Кульчанов

– Говорят, актёры должны любить все свои роли. Но всё-таки есть ли у вас самая любимая роль?

– Я действительно люблю все свои роли. Мне грех жаловаться, спасибо Станиславу Владимировичу. Но есть такие, в которые особенно много вложено. Допустим, роль Луизы в спектакле «Коварство и любовь». У меня до сих пор в антракте на нём стабильно начинает болеть голова. Я в финале ухожу со сцены с такой дикой болью, что просто кошмар. На некоторые роли начинаешь настраиваться уже за день-два. Рэчел из «Шикарной свадьбы», например. Это, конечно, лёгкая комедия, но моя героиня там уж очень далека от меня в жизни.

– Роль на сопротивление?

– Да. Я так благодарна за неё! Раньше Рэчел играла Ирина Смирнова, и тогда для меня было большой честью играть после неё: мне со студенчества очень нравилась Иринина техника, подача. Когда я репетировала «Шикарную свадьбу», у меня дома все буквально вешались. Родные говорили: «Да когда ты уже будешь разучивать нормальную лиричную роль?!» Потому что я, сама того не желая, приносила домой эту стервозную энергетику и говорила со всеми резким тоном. Когда работаешь над ролью, ты просто живёшь этим.

Ещё «Двенадцатую ночь», наверное, могу выделить, где я вообще играю пацана. Поначалу казалось, что у меня там совершенно ничего не получается; постоянно сидела на валерьянке. Потом стала наблюдать за мальчиками-студентами, которые играют в этом спектакле музыкантов. Взяла себе на вооружение походку одного парня и каждый раз перед спектаклем просила его: «Саш, пройдись, пожалуйста». У меня там просто времени, чтобы настроиться, почти нет: в одной сцене я девушка Виола, а уже в следующей надо сыграть и другой голос, и другие манеры. Меня быстро переодевают, наш гримёр-постижёр Жанна Богдановна нахлобучивает мне парик, затемняет скулы. Прибегаю – тут стоит этот Саша, я на него смотрю и уже более-менее спокойно выхожу. Помню, Станислав Владимирович говорил: «Да что ты так переживаешь? Не надо изображать мальчишку – за тебя костюм сыграет». «Не сыграет за меня костюм, – спорила я. – Зрители дураки, что ли? Всё сразу поймут».

– Получается, есть три роли, которые вам особенно тяжело дались?

– Да, просто кровью и пóтом. Ох, я ещё про «Одолжите тенора» забыла. Там имелась своя сложность – раздевание. Для меня, молоденькой студентки, это была просто каторга. До меня в этом спектакле играли Ирина Смирнова и Настя Марочкина, и я помню, что они ходили по сцене в одном белье. Стала разговаривать со Станиславом Владимировичем по этому поводу, и он мне сказал: «Надевай то, в чём тебе будет комфортно». Мы с мамой купили комбинацию, которая скорее напоминала короткое платье. И это очень подходило под роль, потому что в пьесе прописана такая деловая модель из высшего общества. Мы, кстати, над этой ролью вдвоём с Сашей (актёром Александром Ишутиным, партнёром Екатерины по спектаклю. – Прим.) очень хорошо поработали. Помню, он мне говорил: «Почему такая шикарная девушка остается с этим неудачником Максом?» И мы решили, что моя героиня должна быть ненормальной фанаткой. Жанна Богдановна соорудила мне на голове настоящий взрыв, я надела круглые очки, какие-то дурацкие джинсы… У меня даже тётя до сих пор вспоминает: «Слушай, а «Одолжите тенора» – это там, где ты такую чокнутую играешь?» Я думаю: ну, значит, всё получилось!

– В премьере прошлого сезона – исторической драме «Князь Владимир» – вы сыграли византийскую царевну Анну. Как потом сами признавались, роль небольшая, но очень важная для вас. В чем же её важность?

– Дело в том, что устами Анны я со сцены могу сказать то, о чём думаю сама, но что никогда не скажу в жизни. Я вообще стараюсь не затрагивать темы, связанные с Богом, потому что не каждый станет такое слушать, да это и не надо, если человек не готов. В этом спектакле я говорю Владимиру, чтобы он уверовал сердцем. Получается, что благодаря нашей встрече он крестится сам и крестит Русь. То есть Анна является неким катализатором. Владимир вёл греховный образ жизни, и Господь в наказание его ослепил. По сюжету я сначала отношусь к Владимиру с неприятием, но постепенно проникаюсь к нему жалостью, состраданием. Я призываю его к тому, чтобы он поверил, и тогда Господь его исцелит. Говорю: «Не гони меня, Владимир. Я буду твоей женой, твоей сиделкой». Он спрашивает у меня: «Веруешь ли ты, Анна?» Я отвечаю: «Верую». Конечно, эти слова входят ко мне прямо в душу…

Фото: Алексей Кульчанов

– Вас сразу утвердили на эту роль?

– Нет, на неё до последнего никого не утверждали. Уже вовсю шли репетиции, дело близилось к финалу. А Саша (Александр Ишутин, исполнитель роли Владимира. – Прим.) очень хотел, чтобы на этой роли была именно я. В итоге вывесили наконец распределение – и я увидела, что роль моя. Мы с ним так радовались! Потому что эта сцена очень важна и для Сашиного персонажа, это ведь переломный момент.

– Александр Ишутин часто оказывается вашим партнёром по сцене. Вам комфортно вместе работать?

– Да, мы актёрски друг друга очень тонко чувствуем, как-то мы с ним на одной волне. Вообще, очень важно в профессиональном плане найти того, кто будет тебя оценивать, кого ты будешь слышать и слушать. Тебе, конечно, весь театр говорит о том, что ты делаешь правильно или неправильно (улыбается). Но надо отсеивать лишнее. И Саша один из тех, к кому я прислушиваюсь.

– Есть ли среди прошлых спектаклей такой, которого вам особенно не хватает?

– Мне очень жаль спектакля «Музыка белых» Марианны Зальцман, который для меня тоже был на большое сопротивление. Это просто огонь. Моя героиня Нурит – арабка из бедного квартала, беременная от еврея. Им нельзя было даже просто общаться, поскольку это давний межнациональный конфликт, – а тут такое… Там все герои неблагополучные: курят, пьют, матерятся (правда, по цензурным соображениям мат из текста в итоге решили убрать). Пьеса написана белым стихом, это какие-то куски, фрагменты. Мне особенно нравился момент, когда Нурит пишет письмо своему парню. Начинает: «Дорогой Седат, куда же ты пропал?» Нет, не то – выбрасывает. Потом: «Слышь, Седат! Козёл! Я сколько могу ждать одна, беременная!» Снова не то… Как говорят: играешь сильного – ищи, где он слабый; играешь плохого – ищи, где он хороший. Ну, и так далее. И вот все эти её мучения, какие-то прорывы лирики было очень интересно играть.

С коллегами по спектаклю «Поминальная молитва»

– Как вы входите в образ? Есть ли у вас собственная методика или приёмы, которые помогают настроиться?

– Перед спектаклем я всегда делаю актёрский тренинг, прежде всего разминаю речевой аппарат. Если я этого не сделаю, мне всё время кажется, что на сцене меня не слышно, что я непонятно говорю и так далее. Ещё растягиваюсь, подтягиваюсь – напряжение-расслабление. Но многое, конечно, непосредственно от спектакля зависит. Например, на ту же «Шикарную свадьбу», где мне нужна динамика, я специально прихожу всего за час. Надо всё сделать очень быстро: и тренинг, и накраситься, и одеться… Я должна быть немножечко на нервах. А на «Коварство и любовь» я, наоборот, должна прийти за несколько часов и готовиться не торопясь, очень плавно…

– Вы сейчас говорите о подготовке непосредственно перед спектаклем. А если речь идёт о проработке роли, которую вы только получили?

– Очень здорово, когда есть достаточно времени, чтобы накопить какие-то впечатления. К примеру, в этом году я ездила в Москву. Этот город я не люблю, ощущаю себя там муравьём, до которого никому нет дела. А моя героиня Ирина из «Трёх сестёр» просто бредит Москвой: «В Москву! В Москву! В Москву!» Как мне это сыграть? Всё остальное в этой роли на чувственном уровне понятно, кроме вот этой линии, что надо непременно уехать в Москву. И я решила походить по тем местам, где жили Прозоровы. Нашла Старую Басманную улицу, и вот теперь хотя бы понимаю, куда она рвётся, представляю себе это.

Касательно Ирины, кстати, был ещё один случай в этом году. Мы отдыхали в Крыму, и судьба сама привела меня к даче Чехова (не той, что в Ялте, а в Гурзуфе). Я подошла и сразу же увидела табличку: в этом доме А. П. Чехов в 1900 году начал работу над пьесой «Три сестры». Просто мурашки по коже…

Захожу внутрь – а там эскизы сцены, что-то из реквизита к первой постановке Станиславского, фотографии со спектаклей… Мимо меня уже несколько групп прошли, а я всё стояла и читала эти стенды.

– У вас эта роль в буквальном смысле поцелована. Это на счастье?

– Ну, роль Ирины – вообще из разряда недосягаемых подарков судьбы. Целуя роль, я показываю своё отношение к ней: мол, я тебя люблю, у нас всё должно получиться, мы сможем. Детский сад, конечно, понимаю (смеётся). Но для меня роль как живой организм. Мы сейчас работаем над этим спектаклем, а я всё думаю «Матушки мои, осилим – не осилим…»

– Вы очень красивая девушка. Насколько важно для актрисы, на ваш взгляд, иметь эффектную внешность?

– Спасибо за комплимент. Знаете, поначалу все хотят играть принцесс, королев, красавиц. Когда мне дали роль Золушки, я от радости так визжала, что мой педагог Виолетта Владимировна (Власенко. – Прим.) до сих пор это вспоминает. Но когда из раза в раз тебе достаётся одно и то же, ты уже страдаешь: «Боже мой, опять эта «голубая героиня» (у нас это амплуа так называется), как я от них устала…» Конечно, хорошо иметь приятную внешность, но, на мой взгляд, также безумно интересны характерные актрисы. Поэтому я считаю, что все должны быть разные и у каждого своя ниша, в которой нужно честно и хорошо делать своё дело. Я не беру в пример таких гениев, как Фаина Раневская или Инна Чурикова, но из тех, кто поближе, вот та же Марина Федункив, например, – классная характерная актриса. Или Ирина Горбачева из театра Петра Фоменко. Потрясающая просто.

Вот я сколько угодно могу быть молодец в теории, но если в меня изначально не заложен такой типаж, я никогда с ней даже рядом не встану.

– О чём вы мечтаете?

– Мне бы очень хотелось помогать людям. Боюсь, что это пафосно звучит, но хочу, чтобы у меня была возможность заниматься благотворительностью. Не 100-200 рублей иногда переводить, а серьёзно. Мечтаю о хорошей, крепкой семье, где есть истинная любовь, понимание, гармония. С нашей профессией это очень сложно. У меня вообще мечта такая сумасшедшая: хочу, чтобы мне сделали предложение на алых парусах! Не обязательно приплыть на корабле – можно ведь и на мопеде приехать с этими парусами, да что угодно придумать. Я эту книгу Грина просто на цитаты разобрала, я по ней живу, можно сказать. Не знаю, наверное, меня никогда не покинет это ожидание Чуда.

У Эдуарда Асадова есть стихотворение «Чудачка»:

Какой же любви она ждёт, какой?
Ей хочется крикнуть: «Любви-звездопада!
Красивой-красивой! Большой-большой!
А если я в жизни не встречу такой,
Тогда мне совсем никакой не надо!»

Вот это мой девиз в плане отношений.

– Какую наивысшую похвалу в своей жизни вы слышали и от кого?

– От родителей. Вообще всё, что делаю, я, наверное, делаю не столько для себя, сколько для них. Очень хочу, чтобы они мною гордились, хотя никогда и не говорю им об этом. Так вот, о наивысшей похвале. В этом году я поступала в ГИТИС, но так получилось, что на бюджетные места брали только парней, а коммерцию мне осилить нереально. Предложили бюджет в МГУ, но это было очное отделение, и я отказалась. И когда я приехала домой, едва сдерживая слёзы, папа мне сказал: «Вот для этого мы тебя и воспитывали, чтобы гордиться. И мы тобой гордимся».

Ещё одну, уже профессионально значимую, похвалу я тоже услышала в этом году, когда вышла читать в ГИТИСе свою программу. Успела только представиться: «Здравствуйте! Меня зовут Екатерина Сиротина. Я из Астрахани. Работаю там-то, там-то» – как вузовский педагог по речи сказала: «Ну наконец-то вышел человек с нормальной речью! Какое у вас хорошее звучание». Для меня это очень важно было услышать, потому что я действительно много работаю над речью и это колоссальный труд.

– Мы заканчиваем наше интервью традиционным вопросом: чего вы ждёте от очередного театрального сезона?

– Как все, наверное: жду ролей, которые были бы значимы для моей творческой жизни, которые мне бы удалось хорошо, профессионально исполнить. Я за честность и профессионализм.

Некоторые спрашивают: «Неужели тебе не хочется в Москву?» Я говорю: «Не хочется. Лучше быть кем-то в деревне, чем никем в Риме». Вот я и хочу быть здесь кем-то. Чтобы люди приходили к нам и видели хороший театр.

Беседовали юнкоры молодежного пресс-центра
при библиотеке им. Б. Шаховского
Валерия ДЖАЛАЛОВА и Екатерина ЩЕГЛОВА

Педагог-руководитель: Анна КОЧЕРГИНА

________________

Досье

Екатерина Юрьевна Сиротина

Родилась 6 ноября 1992 года. Окончила Астраханский колледж культуры (2013 г.). Задействована в таких спектаклях драмтеатра, как «Беда от нежного сердца» В. Соллогуба, «Коварство и любовь» Ф. Шиллера, «Шикарная свадьба» Р. Хоудона, «Записки сумасшедшего» Н. Гоголя, «Князь Владимир» С. Владимирова и др.