Интервью с астраханским фотохудожником

Его имя хорошо известно всем любителям астраханской природы и астраханской фотографии. На протяжении многих лет он совмещает эти две любви в своем творчестве, будучи фотохудожником со своим особым взглядом и громким именем. Его снимки одинаково успешно попадают в National Geographic и в Instagram Леонардо Ди Каприо. Но главное, в каждом из них — душа автора, соединенная с  его живыми героями — жителями заповедных мест. Наш собеседник сегодня — Евгений Полонский.

– Вы родились в Астрахани. Расскажите немного о своем детстве.

– Даже не знаю, что рассказать. Рос, как и все сверстники. Такие были, знаете… мальчишки хулиганистые. Жили на улице Софьи Перовской в финских домах. Все со двора там собирались. Мы были хорошие, веселые, шустрые ребята, кругом бегали, все знали.

– А помните, как фотоаппарат впервые попал к вам в руки? Кажется, в одном из интервью вы сказали, что нашли один на заброшенной даче…

– Нашли на соседней даче, да. Там пленка была — мы отщелкали ее, а позже нашли проявитель. Половина пленки засветилась, но половина получилась. Мне тогда было лет 10-12, и это самое первое мое серьезное увлечение мальчишеское. В фильмах, которые тогда удавалось посмотреть — про 40-50-е годы — нередко показывали парней с фотоаппаратами. Это было романтично, увлекательно.

– С 2000-х годов вы увлеклись репортажной съёмкой: природы, диких животных. Как пришли к этому?

– Был у нас такой замечательный фотограф — Олег Гулевский. Он уже несколько лет как ушел от нас, а мы с ним дружили. Фактически он-то и увлек меня этим делом. Пригласил меня однажды на природу, показал что-то… С этого все и началось. В тот момент когда я по-настоящему увлекся съемками дикой природы, стало понятно, что это огромнейший пласт. А тут еще смотришь и осознаешь, что этим мало кто занимался. И мне захотелось показать все интересные уголки нашей области, интересные моменты из жизни диких животных, птиц…

Сделать портрет или сделать случайный портрет – тоже можно. А показать жизнь животных или птиц – это уже совершенно другое. Здесь нужно подойти вдумчиво, все досконально изучить. Узнать как можно больше об объекте съемки, которую ты наметил.

Сначала ты должен изучить все сведения и приступать к изучению уже на практике. Хоть это и громко сказано. Но вот как, например, изучать волков? По следам. Если у самца круглый след, практически круглый, то у самки более вытянутый. Вот и изучаю… Со временем, наблюдая за животными, уже понимаю, где нужно установить засидку. Фотоохота на серьезных зверей без подхода, она безрезультативна. Волк, например, в степи увидит, почует тебя за несколько километров. Встреча с ним — совершенно бесперспективное дело. Перед тем как сделать свою первую засидку, я в одном месте в степи увидел кости. Было понятно, что животное умерло не своей смертью, и буквально в ста метрах увидел лежки. Я все обустроил и приехал через неделю, и повезло. Сначала лис пришел. Я его хорошо снимал – практически целое утро, после пришли пять волков, в мою сторону. Так здорово было…

– Есть фотографии, которые особенно дороги вам до сих пор? Или каждый новый снимок любимый?

– У меня есть снимок «Танго на льду» – там два орлана надо льдом обнялись и как бы танцуют. Он был и сейчас остается очень дорог, а получился таким сам по себе.

Много снимков в памяти. Ведь чтобы сделать снимок приходится по много-много дней находиться вдали от дома, ждать.

В 2016 году на стаю волков в общей сложности я затратил 58 суток. Когда приехал на место, то пробыл там шесть суток безрезультатно. На второй день рядом со мной прошла волчица-мать. Очень красивая мамаша такая, и всего в десяти метрах от меня. Виду не подала. Ее семейство я после снимал. Хотя сидел я долго и не понимал, почему их нет. И уехал. Подумал, что самка меня учуяла. Позже эти снимки появятся в журнале National Geographic.

Съемка волков вообще занимает особое место. Я хочу показать историю в разрезе – вот они, щенки, а вот уже подросли и стали такие. Многие эксперты отмечают, что таких проектов еще нет. Снимают волков и в Финляндии, на подкормочных площадках, и в реабилитационном центре «Чистый Лес» в Тверской области, и во многих других местах. Но нигде не снимали без куска мяса… (смеется).

– Как долго длится ваша дружба с астраханским заповедником? Когда начали там фотографировать? 

– Давно, уже несколько лет. Тогда еще директором была Нина Александровна Литвинова. Она увидела, что я серьезно отношусь к делу и начала разрешать посещать заповедник. Там интересно, нетронутая природа, дикая, настоящая, есть очень много объектов для съемок. Еще более плотно сотрудничество стало развиваться, когда руководителем стал Николай Цимлянский. Мы очень много ездим с ним по заповеднику, определяем интересные места. Ему тоже хочется, чтобы фотографы приезжали и показывали всю красоту этих мест. Заповедник должен гордиться и показывать, что у него есть. Конечно, нельзя беспокоить птиц, когда они на кладке, когда детишки появляются. Но можно делать точки, когда можно подъехать незаметно, тихо, быстро. И фотографы из этих мест снимают жизнь животных, а сами звери и не подозревают, что они там находятся. Это же здорово.

На открытии выставки «Заповедными тропами. Сохраняя будущее!»

– Как вы относитесь к охоте и рыбалке?

– Совершенно спокойно отношусь, главное здесь — не перегибать палку. Надо брать столько, сколько сможешь съесть. По всему миру должно действовать одно правило: поймал интересную рыбу, поцеловал, отпустил. То же и по отношению к природе — отношение бережности и восхищения, чтобы наши дети смогли видеть все то, что видели наши родители. И мы, как фотографы дикой природы, должны видеть все это и показывать вам.

– Никогда не хотелось снимать дикую природу в других регионах или странах? Куда бы поехали? 

– Я как-то загорелся нашей Астраханской областью, стараясь отснять самые интересные моменты, которые есть у нас в области. Некоторых птиц и животных очень сложно обнаружить. Есть у нас русская выхухоль – это настолько редчайшее животное, ее в последний раз видели в 20-30-х годах. А следы ее наблюдали, значит она есть. Но ведь эту милую зверюшку, очень красивую (небольшую, всего сантиметров десять) никто не видел. У меня дикий интерес увидеть ее и отснять. Их мех очень ценный, и животное в свое время истребили. А вот Николай Шпилинок, брат Игоря Шпилинка (фотограф-натуралист — ред.), работает в Брянском лесу, он ее снимал. У него просто чудесные фотографии.

А что мы не видели в Африке? В Африке сейчас сплошной ширпотреб.

Это очень здорово, когда туда едут туристы, их сажают на джипы, везут, звери их не боятся, туристы со всего мира смотрят, радуются, фотографируют. Это примерно то, что хотят сделать у нас. Дай Бог, чтобы у нас тоже так получилось. Но, прежде всего, звери нас, людей, не должны бояться. В той же Южной Африке с браконьерством борются очень просто – там есть право расстреливать браконьеров на месте. Хотя те тоже не дремлют и здорово огрызаются, но тем не менее знают, что если поймают, то их ждет расстрел на месте. После того как это искоренили, не до конца, конечно, но дикий мир вздохнул с облегчением.

– «Дорого» ли обходится любовь к дикой природе? Приходилось защищаться когда-нибудь от героев съемки? 

– На самом деле, в дикой природе намного спокойнее и безопаснее жить, чем в городе. У меня был один случай, когда я сделал себе засидку в старом колодце. В степи таких заброшенных колодцев очень много. Он был полуразрушенный, засыпанный, и уцелело только большое горло. Я его выкопал, подравнял и как-то зимой ночь там провел. Сидел и ждал с аппаратурой и задремал. Над поверхностью земли была только моя голова. Когда проснулся, озяб, еще снежок шел, я решил вылезти размяться. И когда вылез, у меня сердце ахнуло. Вплотную ко мне со спины подходил волк. Он меня понюхал, познакомился. Наверное, решил, что я старый знакомый (смеется). При желании навредить он мог бы очень легко откусить мне ухо. Чтобы зверь обидел человека просто так? Такого не бывает.

– Самое редкое животное на вашем фото — можете назвать такое? 

– Нет таких, наверное. Животное может быть не редкое, но его видят редко. Был такой случай летом, снимал ящеричную змею. Это не очень редкое из пресмыкающихся животное, но ее достаточно сложно увидеть. А потом, если с ней встречаешься, она очень агрессивная — сама длиной в два метра, толщиной с руку. Я, правда, не почувствовал никакой агрессивности, она на меня не нападала. Когда я ее увидел, даже не знал, что это ящеричная змея, потом подсказали товарищи. Позже уже прочитал, что у нее огромные прыжки, и если она захочет догнать, человек от нее не убежит.

– Что для вас значит фотография?

– Много видов фотографии как таковой существует и много жанров: репортажное, уличное, пейзажное фото, ню, и еще многое-многое другое. Надо исходить вообще из того, что мы хотим.

Если мы хотим, чтобы наше фото было самое лучшее, надо ориентироваться на самые лучшие мировые образцы фотографий и стараться, чтобы твои фотографии были лучше. Только так.

И тогда фотография будет называться не «фоткой», а Фотографией, с большой буквы.

–  Изменился ли подход за десятилетия?

– Я до сих пор люблю снимать на улице на пленку. Это самый лучший вариант. Но для дикой природы цифра – это самое лучшее.

– У вас есть ученики? Что самое главное должен объяснить мастер начинающим фотографам? 

– Алексей Кашин, совершенно умнейший парень. Я ему что-то подсказываю. Он схватывает все на лету, да и сама природа его каждый день учит.

В первую очередь, надо изучать историю фотографии. Кто основатель, какие самые известные фотографии. Да, надо знать историю.

Евгений Полонский с внучкой на открытии своей фотовыставки

– Как семья относится к делу всей вашей жизни?

– Супруга поддерживает. Даже уже не ворчат. Раньше ворчали, когда надолго дней в степь уезжал, езжу я один. А теперь, если долго нет, то говорят: «Ну чего-то долго засиделся». Сейчас абсолютно спокойно. И это здорово.