На связи – худрук Астраханского ТЮЗа

Его дебютом на сцене стала роль левой руки Карлсона. С того момента прошло более 30 лет, которые принесли множество ярких образов  и новые горизонты. Сегодня Сергей Тараскин — художественный руководитель Астраханского ТЮЗа, идейный вдохновитель новый проектов и руководитель собственного актерского курса. Какой путь прошёл он от той самой первой роли до получения звания заслуженного артиста России? Что дала ему учёба в ГИТИСе? Почему работу со студентами он ставит так высоко? И как, по его мнению, менялись за эти годы театр и зрители? Обо всем по порядку – в нашем интервью.

Красота привела в театр

– Многие из нас в детстве мечтают стать артистами, но не всем это удаётся. Как удалось вам?

— Всё просто. По-моему, учился тогда в 6-м классе… когда товарищ пригласил меня во Дворец пионеров, в театральную студию. Аргумент был железный: «Там такие красивые девчонки…». Пришел туда в 12 лет, а задержался до самой армии. Всё это время у Евгения Николаевича Докучаева, руководителя студии, профессионального актёра,  мы набирались бесценного опыта в актёрской профессии. Особенно нравилось потому, что это был не профессиональный театр, а студия со своей особой, очень интересной атмосферой. Я там нашёл друзей, с которыми у нас и по сей день самые теплые отношения. Даже свою супругу встретил там же, когда нам было лет по 12-13. Увидел ее и сразу сказал: «Это будет моя жена».
Мне нравилось туда приходить ради общения. Остальное – уже сопутствующее. Выход на сцену — это, конечно, тоже. Любому приятно, когда тебе аплодируют, когда смеются над тем, что ты делаешь, или плачут вместе с тобой, переживая какие-то эмоциональные потрясения…

Занятия в любительском молодёжном театре сопровождались всеми атрибутами «взрослой» актёрской жизни: гастролями, фестивалями и конкурсами. К своим 18-ти Сергей Тараскин стал лауреатом всесоюзного конкурса и получил диплом за лучшую мужскую роль – офицера Советской армии. Его работу оценивала сама Татьяна Доронина.

— Того парня даже приглашали тогда в московские и питерские институты без экзаменов. – Неожиданно, рассказывая о своих юношеских успехах, Сергей Владимирович скромно переходит на «третье лицо». – В жюри сидели представители всех этих вузов, профессура. Многие ребята поехали в Артек, в Орлёнок – они были награждены поездками, а я — пошёл в армию.

Повзрослевшего юношу отправили служить в Азербайджан, где он два года «просидел в горах». Служба в армии стала для него в некотором смысле очередной ролью. Он настолько вжился в новый образ, что даже перенял азербайджанский акцент у сослуживцев и стал плохо говорить по-русски. Сергей Владимирович вспоминает то время со смехом, полагая, что, может быть, именно этот факт сподвиг его заняться сценической речью.

Уходя в армию из Советской России, вернулся он уже Российскую Федерацию и будто из-за границы. Наступили девяностые, которые принято называть «лихими». И Сергею пришлось забыть о творчестве, чтобы банально как-то выживать.

Редкие шансы…

– Мыслей об актёрской карьере на тот момент не возникало?

— Тогда, конечно, нет. Где-то около года я проработал грузчиком, как вдруг встречаю горячо любимого мной Евгения Николаевича. Он-то и сказал, что в ТЮЗе открылся курс у Юрия Владимировича Кочеткова. Иди, говорит, попробуй. Он тогда сказал нужные слова: «Грузчиком ты всегда можешь быть, а такие шансы выпадают редко». И я вспомнил, что когда-то был лауреатом, что есть в «багажнике» репертуар, открыл его, прочел какую-то басню и меня зачислили сразу на третий курс училища и параллельно приняли актёром в штат. Так и началась моя карьера на профессиональной сцене. Я стал артистом театра юного зрителя, играл несколько ролей, обучался у Валерия Яковлевича Александрушкина на курсе, который в своё время учился у великого Гончарова в московском ГИТИСе, и ещё в школе-студии МХАТ у Топаркова. Он был очень влюблённый в профессию человек, и соответственно всех нас «заражал» этой любовью. Самым главным было практическое обучение в театре. Если сейчас мы познаём театральную науку чаще и больше в теории, а камерно в наших стенах говорим и пробуем себя в этой профессии, то у Валерия Яковлевича мы трудились непосредственно в спектаклях.

Примерно год спустя молодой артист стал вспоминать, что такое актёрская профессия — около 10 лет самодеятельного театра не прошли даром. Оглядываясь назад, теперь уже именитый актёр вспоминает, что и не мечтал даже о профессиональной театральной сцене, а в театр пришёл только чтобы попробовать.

В образе Пушкина

Покорить Москву и… вернуться в Астрахань

Интересно складывалась его судьба, подбрасывая неожиданные повороты: Сергей Тараскин в начале девяностых пробует поступить в московский вуз. В разгаре вступительные экзамены, где он встречает того самого Андрея Александровича Гончарова, Народного артиста России. Но…

— У меня в Астрахани премьера, мне надо уезжать обратно, и я срываюсь, не дожидаясь результатов: берут или нет. Только оставляю на кафедре короткое письмо: «Если я вам нужен, позвоните по такому-то телефону», и пишу номер моего московского друга Сани, потому что здесь у меня ни телефона, ни каких-либо других контактов нет. Так я и остался в Астрахани, потому что нужно было играть. И другу так и не перезвонил. Если честно, боялся: вдруг на моё письмо они написали: «Нет, не нужен», или не ответили вообще ничего. А ведь после оказалось, что на самом деле они звонили. Саня меня отругал тогда по первое число…

Александр Рудольфович Груздев – тот самый Саня, астраханец, друг детства Сергея Тараскина. Он окончил Щукинское училище, работал в программе «Маска». Входит в десятку лучших актёров закадрового озвучивания. Сергей Владимирович с восхищением говорит:

Если включаешь телевизор – да что там, даже если включаешь утюг, то утюг будет разговаривать голосом Александра Груздева, потому что он озвучивает всё, что только можно: передачи, фильмы, рекламу. Он знает, наверно, наизусть всего Шекспира, поэтому практически без репетиций в Ермоловском театре его за одну ночь вводили в роль. Недавно  отмечали ему 50 лет, решили посчитать, сколько фильмов он озвучил, так вот мы остановились на 2500 фильмах, вы это представляете?»…

Вдруг лицо его озаряется, глаза загораются – как только речь зашла о друге. И если о своих достижениях Сергей Владимирович рассказывает коротко и без особого энтузиазма, то здесь преобразился вмиг.

– Возвращаясь к вашей карьере. Несмотря на блестящие перспективы, вы остались астраханским актёром…

— Да. Лет пять я работал в театре, а потом мне предложили заниматься общественной деятельностью в СТД (Астраханское региональное отделение Союза театральных деятелей – прим.). Меня выбирают в правление, и эта работа проникает внутрь меня. Мы работаем в основном в театре, заняты в спектаклях, создаём свои творческие инициативы, параллельно у меня идёт работа в концертной деятельности. Меня приглашают поработать ведущим мероприятий. Так получилось, что эти две профессии шли со мною рядом на протяжении лет пятнадцати. А потом Юрий Владимирович Кочетков предложил мне поездку в Москву на курсы по технике речи, которые вела завкафедрой школы-студии МХАТ профессор Брусникина.

Покорённая высота

Учёба в ГИТИСе, по всей видимости, была ему предначертана. Уже став преподавателем в училище культуры, спустя 10 лет после первой попытки покорить столицу Сергей Владимирович вновь поехал в Москву, чтобы сопровождать поступающих. Ему на глаза попалось объявление о наборе на заочное отделение. И по иронии судьбы он поступил в тот самый вуз, куда столько лет назад писал записку. И на этот раз он снова оказался нужен. Астраханского актёра зачислили на курс залуженного деятеля искусств РФ, профессора Михаила Скандарова.

Учёба в ГИТИСе переворачивает жизнь актёра и его представление о профессии. Однако по окончании института он возвращается в Астрахань.

Я продолжаю работать в театре, но уже с меньшим интересом. Может быть, из-за того, что слишком активно работал в Москве, и эта жажда других эмоций меня как-то перекрывает. Открывается много курсов, я ухожу из театра, потому что мне предлагают работать при министерстве культуры, открывать новые направления по работе с молодёжью. Я создаю уличный театр, множество курсов и всевозможных направлений, мы проводим международные проекты, первый Каспийский кинофорум, создаём новые спектакли, открываем новые площадки, я приглашаю работать артистов из разных театров.

А после артисту и педагогу предлагают создать на базе консерватории театральное отделение – первое в нашем городе учебное заведение, где можно получить высшее театральное образование. И снова почувствовал себя нужным. Многие из его вчерашних выпускников сегодня успешно ступают своими ногами по профессиональной сцене ТЮЗа. Один из ярких таких примеров: Наталья Захарова, которая покорила астраханскую публику в образе Каштанки (в одноименном спектакле режиссера Андрея Радочинского).

– И всё-таки остались в Астрахани. Почему?

— Конечно, были возможности уехать. Я пытался совмещать, жил на два города в течение пяти лет, пока было проще с перелётами. Но всё это закончилось, когда стали подниматься цены на билеты, к тому же было много предложений от министерства, мне нужно было организовывать что-то новое. От актёрской профессии я потихоньку… не ушёл, конечно… Она мне нравится, но получалось так, что на том или ином этапе появлялись какие-то новые отправные точки, которые были мне интересны. Например, я стал заниматься созданием этой кафедры, и времени на что-то другое, за исключением постановок в Астрахани, мне просто-напросто стало не хватать.

«И всегда, пытаясь найти себя в жизни, я оставался частью астраханского ТЮЗа, — добавляет артист. — И это самая веская причина, почему я вернулся. Просто я люблю её и хочу, чтобы в ней было интересней жить».

Константин Гузенко (справа) и Сергей Тараскин в образе Попугая

– Многие годы вы посвятили ТЮЗу. Скажите, а какие есть особенности при работе с маленькими зрителями?

— Держать внимание детской публики можно лишь в том случае, если артист на 100% знает то, что он делает и, соответственно, может импровизировать. Ведь маленький зритель совершенно непредсказуемый, он может тебе и ответить, а на это нужно реагировать. Уметь поймать зрителя и повести его дальше – это достаточно сложно. И в детском театре нужно быть очень лёгким артистом. Не каждый драматический артист может стать актёром ТЮЗа, это наверняка. Но каждый ТЮЗовский может стать драматическим, если, конечно, он не деградировали в «зайчиков». Такие случаи редко, но тоже бывают (смеётся). До физиологического изменения тембральных окрасок. Но в наших театрах всё нормально, наши артисты все молодцы!

– Так и запишем! А ведь из множества театральных ролей, самый главный ваш образ – это образ Деда Мороза. Расскажите, когда вы впервые примерили на себя его шубу?

— У меня принцип случайности сработал. У моих друзей не было Деда Мороза, и они пригласили на ёлку меня, дали какие-то стихи, я их прочел. Таким, собственно, и было моё посвящение в деды морозы! А потом уже Юрий Владимирович Кочетков официально назначил меня Дедом Морозом в ТЮЗе. Мне было около 25, не больше. Совсем молодой, какой там Дед Мороз? Но когда мне надели бороду, у меня голос так сразу приопустился, Дед Мороз получился в общем-то неплохой. И год за годом, на протяжении 10-15 лет, я возвращался к этой роли, только пару лет я Дед-Морозовскую шубу не надевал: возможности не было, я либо делал новогодние сказки, либо куда-то уезжал по работе, так что шуба висит у меня в чулане. Но не пылится! Я её уже передал по наследству другому поколению.

– А что касается любимой роли. Есть ли вообще такое понятие?

— Наверное, есть. Я бы даже сказал, не любимые роли, а знаковые, после которых происходил переход в какое-то новое качество. Если говорить о знаковых ролях, это то, что было в Ленинграде – спектакль «В списках не значился» Бориса Васильева, где я сыграл лейтенанта Плужникова. За эту роль я получил первую премию, стал лауреатом всесоюзного конкурса. Дальше, наверное, роль Квазимодо в «Соборе Парижской Богоматери». Режиссёром был Валерий Яковлевич Александрушкин, после этой роли меня и «двинули» на звание Заслуженного артиста России. Следующая роль, которая принесла огромную любовь публики – это единственный спектакль-долгожитель, который до сих пор не списан из репертуара ТЮЗа, хотя мы его играем всего раз в два-три года – «Страсти по Торчалову».

И сейчас – работа с молодыми режиссёрами из Питера и Москвы. Мой «сокамерник» по ГИТИСу Максим Соколов поставил у нас молодёжную историю «Селфи». А совсем недавно студент ГИТИСа Сергей Кондратьев поставил в нашем театре спектакль «Сокровище пирата».

Мне это интересно. Я уже не говорю о тех дипломных спектаклях, которые были у меня в институте. Там я сталкивался с потрясающей режиссурой, с потрясающими партнёрами. Я исполнял главную роль в спектакле «Полиция» по Ионеско. Это был единственный опыт, больше я в жанре абсурда играть скорее всего не буду. Потому что в Астрахани с ним никто не работает, а если и работает, то не знает, как это ставить. Это был взрыв и для ГИТИСа, мощная работа, в большей степени, даже для меня, для понимания профессии. Потом Теннесси Уильямс «Лето и дым», «С любимыми не расставайтесь», ещё один спектакль – там была первая роль, где я играл отрицательного персонажа. Вот! У меня никогда не было отрицательных персонажей! И причёску мне соответствующую сделали. Мне очень любопытно было поиграть.

– А с чем связано то, что вас преследует образ положительного героя?

— Потому что была внешность достаточно симпатичная. Есть такое амплуа «Голубой герой». Знаете, весь такой положительный…

– Приедается?

— Не то слово! Это очень сложно – сыграть доброго человека. Потому что по сути своей добрых нет. Люди-то, как ещё Антон Павлович заметил, они разнообразны, поэтому абсолютно добрых людей просто не бывает. Люди совершают разные поступки. Только святые живут по тем законам и заповедям, которые спущены нам сверху.

Новые горизонты

– Как изменилась ваша актерская жизнь с новой должностью – худрука ТЮЗа?

– Я и сейчас остаюсь актером, играю в нескольких спектаклях: «Донор» и «Страсти по Торчалову». Но, конечно, в дневных постановках играть не успеваю, поскольку занимаюсь работой в роли художественного руководителя. Это разные по специфике виды деятельности: в обязанности последнего входит создание творческого процесса в театре. По функциональной нагрузке для меня пока никакой новизны нет, поскольку 5 лет назад я создавал кафедру и учебный театр с нуля в Астраханской консерватории. Но задачи приблизительно те же. С 1988 года, когда я еще в подростковом возрасте начинал свою актерскую деятельность, дух театра живет внутри меня. Театр не известен мне на 100%, но многое о нем я знаю, и это очень помогает.

– Можно ли утверждать, что театр изменился за последние годы? И стараетесь ли вы следовать новым тенденциям?

– Конечно, в некоторые постановки, где это необходимо, мы привносим ноу-хау, чтобы идти в ногу со временем. Один спектакль мы готовили с привлечением специалиста по компьютерной графике. Соперничать с компьютерными играми и блокбастерами тяжело, но не привлекать новое – неверно. Язык театра тоже изменился. Он разный, и мне кажется, что сам театр вообще должен быть разным. Но мы помним: русский психологический театр – это основа актерско-режиссерского существования и прямой путь к душе.

Еще больше размышлений актера, режиссера и преподавателя Сергея Тараскина о профессии, сцене и зрителях — в нашей постоянной рубрике «Откровения вне сцены».

Фото из личного архива Сергея Тараскина.