Это больше, чем слова

О таланте живописца лучше всего расскажут написанные им картины. Но чтобы заглянуть еще глубже в душу художника, нужно увидеть его мысли в виде написанных или произнесенных слов. Сегодня мы посмотрим на художника-астраханца Бориса Кустодиева его же словами. В них тоже очень много смыслов и красок.

«У меня и душа-то по природе астраханка»

Однажды Кустодиев написал в письме: «Я бы теперь и десять Ялт, и столько же Черных морей променял бы на Астрахань. Думаю, что у меня и душа-то по природе астраханка». Ни на миг не забывал Борис Кустодиев свой родной город и воспевал его в своих картинах по памяти.

Любя свое, родное…

«Когда пишу, у меня всегда картина стоит перед глазами. Я ее целиком списываю и срисовываю… Я могу заказать голове картину. И эти картины сменяются в голове, как в кино. Иногда от виденного голова пухнет».

«Не знаю, удалось ли мне сделать и выразить в моих вещах то, что я хотел, – любовь к жизни, радость и бодрость, любовь к своему «русскому» – это было всегда единственным «сюжетом» моих картин».

«Мои картины я никогда не пишу с натуры, это все плод моего воображения, фантазии».

«Я считаю пестроту, яркость именно весьма типичной для русской жизни».

«Я иногда удивляюсь своей где-то внутри лежащей, несмотря ни на что, радости жизни, – просто вот рад тому, что живу, вижу голубое небо…»

«Говорят, что русский быт умер… Это чепуха! Быт не убить, так как быт – это человек».

«Чем выдумывать всякие «сюжеты», нужно только брать из природы, которая бесконечно разнообразнее всего выдуманного».

«Конечно, надо знать мировое искусство, чтобы не открывать америк, не быть провинцией, но необходимо уметь сохранить в себе нечто свое, родное, и дать при этом нечто большое и равноценное тому крупному, что дает Запад».

«Мы, русские, не любим свое, родное. У нас у всех есть какое-то глубоко обидное свойство стыдиться своей «одежды» (в широком смысле этого слова), мы всегда стремимся скинуть ее и напялить на себя хотя «поношенный», но обязательно чужой пиджачок».

Иные краски приобретают его слова, когда пришла болезнь. Неизлечимая, изнуряющая, порой невыносимая.

«… Уж очень люблю, видимо, жить!»

Европейская знаменитость Герман Оппенгейм ставит диагноз: опухоль в спинномозговом канале. Операции не избежать. Правда, потом обещают полное выздоровление. А пока от болей он уже не спит семь дней подряд. «Слабовольный» Кустодиев предупреждает друзей: » Не говорите о моей болезни никому — а, напротив, что я здоров, а главное весел, впрочем, это правда, несмотря на ужасные боли -, я сам удивляюсь на свою жизнеспособность и даже жизнерадостность. Уж очень люблю, видимо, жить!«

Увидеть Кустодиева: в Астрахани есть немало полотен художника

«Если не позволите мне писать, я умру «

Полгода Борис Михайлович провел в больнице. Ему категорически запрещено работать. Столь же категорично этот мягкий и застенчивый от природы человек заявляет: «Если не позволите мне писать, я умру «. Врачи и слушать не хотят. Но разве знали его эти добросовестные эскулапы! Через год он будет возвращаться из Выборга в Петроград. Он уже не мог вставать с кресла, и его поместили в «собачий» вагон. Что должен чувствовать всемирно знаменитый художник, помещенный посередине между пуделем, бульдогом, терьером и несколькими охотничьими? Собаки были в намордниках, они глухо рычали и скалили клыки. Что чувствовал Борис Михайлович в такой ситуации? Унижение? Бессилие? Все четыре часа пути Борис Михайлович рисовал ПСОВ!!!! Дорога ему понравилась, он сказал: «Делай, что хочешь — никому не мешаешь !»

«Каждое существо хочет жить, даже таракан.»

А в это время автор «прелестной и ласковой» красавицы в семье Елены Полевицкой: «По ночам он кричит от боли, а за утренним завтраком — до отъезда в театр — рассказывает нам с мужем, что его мучит один и тот же кошмар: черные кошки впиваются ему в спину раздирают позвонки.» Но днем, совладавши с болью, он работал над портретом Полевицкой, и она потрясена его доброй лучезарностью… Катастрофа приближается.

…Из его записной книжки:

«Каждое существо хочет жить, даже таракан.»

Незадолго до смерти Борис Михайлович просит посадить на его могиле березу и не ставить надгробную плиту. Он ушел, но с нами остались его слова и картины — праздник России, праздник русской живописи.